Лисил теперь понимал, как много даст матери предложение Глеаннеохкантвы. Быть может, там она будет в безопасности и скорее придет в себя — снова станет его матерью, той женщиной, которую он так любил.
— Ладно, — сказал он вслух. — Пойдем с нами в Криджеахэ, и там мы все обсудим.
— В Криджеахэ? — переспросила Нейна.
— Не тревожься, — заметил Глеанн. — Ты не увидишь там никого, с кем не хочешь иметь дела.
Сгэйль шагнул вперед и сбросил с плеч свой плащ.
— Вот, надень его. И набрось капюшон на голову.
Из всех поступков Сгэйля именно этот пробудил у Лисила наибольшую благодарность.
— Тебе нужно собрать вещи? — в своей сочувственной манере спросила Винн. — Ты что-нибудь хочешь унести с собой?
— Только то, что мне когда-то принадлежало, — ответила Нейна и вошла в жилое дерево.
Вернулась она, неся в руках холщовый сверток с черепами Гавриела и Эйллеан.
Лисил едва мог дышать, когда Нейна, неуверенно ступая, направилась к зарослям папоротников. Он шел рядом с Магьер, не зная, что еще можно сказать. Магьер взяла его под руку, и они бок о бок двинулись в обратный путь.
Возвращение в Криджеахэ вконец измотало их всех, даже Нейну, которая настороженно озиралась по сторонам. Сгэйль устроил ее в небольшом жилом дереве у реки, рядом с жилищем Глеанна и Леанальхам. Когда он предложил посторожить покой Нейны, Лисил настоял на том, что сделает это сам.
Магьер отнеслась к его решению с пониманием и увела Винн и Мальца в их временное пристанище.
Малец вел себя странно с окончания слушаний, вернее, с той минуты, когда он и Лисил отправились напоследок обменяться парой слов с Вельмидревним Отче. Его прозрачно-голубые глаза все время бегали. Магьер подозревала, что напряжение последних дней подействовало на Мальца ничуть не меньше, чем на любого из них.
По правде говоря, она предпочла бы сейчас посидеть с Лисилом, но ему наверняка необходимо побыть с матерью наедине. Бедная Винн выглядела ужасно — спутанные волосы, распухшая челюсть. Слишком часто во время их путешествий на ее долю доставались побои.
— Иди-ка ты спать, — сказала Магьер, подталкивая Винн к выстланной подушками пристенной скамье. — Искупаешься завтра, когда проснешься.
Малец громко заскулил.
Кое-кто мог бы подумать, что по морде пса невозможно читать его мысли. Магьер, однако, так долго жила в обществе Мальца, что для нее это была пара пустяков. Она видела, что пес возбужден — шерсть его встала дыбом, челюсти подергивались. Крадучись, неверным шагом он двинулся к Винн.
Девушка повернулась в постели и села. И одарила Мальца сердитым взглядом обведенных темными кругами глаз.
— Сначала предупреждай! — проворчала она. — Вбей это наконец в свою тупую башку!
В последнее время Винн легко выходила из себя, но это было, пожалуй, и к лучшему.
— Что там еще? — спросила Магьер.
— Он хочет с тобой поговорить, — устало пояснила Винн. — Как будто я ни на что больше не годна. Иди-ка ты спать, Малец, и позволь мне сделать то же самое!
Пес подобрался ближе к юной Хранительнице, не сводя с нее прозрачных глаз. Винн тяжело вздохнула и, соскользнув со скамьи, уселась на пол.
— Он говорит, что боится… показать мне что-то, но ты должна знать правду, а иного способа нет.
Она замялась и вдруг показалась Магьер совсем маленькой и юной.
Слишком часто Малец сообщал такое, после чего Магьер жалела, что не может поговорить с ним без посредников. Может, Винн за последние полгода и закалилась, но все же кое-что она еще не была готова выдержать — то, о чем Магьер сама боялась думать. И сейчас при мысли о том, что хочет сообщить Малец, ей стало страшно.
Магьер села на пол, тесно сдвинувшись с Мальцом и Винн, и провела ладонью по серебристо-серому уху Мальца.
— Что же это? — прошептала она.
Пес обеспокоенно глянул на Винн — и снова вперил взгляд в Магьер. Она ответила Мальцу таким же твердым взглядом, хотя ей с каждой минутой становилось все больше не по себе. Наконец Винн застонала.
Упав на колени, она закрыла лицо руками и расплакалась.
— Винн? — Страх Магьер усилился. — Малец, что бы ты ни делал — прекрати сейчас же!
Она протянула руку к Винн, но девушка вдруг отпрянула, съежилась — и тут же крепко стиснула запястье Магьер.
— Когда мы покинем Край Эльфов, — проговорила она очень тихо, — никогда… никогда больше не возвращайся сюда!
Испугавшись за Винн, Магьер гневно глянула на Мальца. Пес опустил морду, ежась под ее неотступным взглядом. Что бы Малец ни сказал девушке, он явно продолжал говорить. До боли вцепившись в запястье Магьер, Винн начала шепотом пересказывать слова Мальца.
Чем дольше Малец говорил устами Винн, тем больше холодела Магьер, пока у нее не осталось только одно ощущение — дрожь во всем теле, которая нарастала всякий раз, когда она входила в жилое древо.
— Ты была создана для того, чтобы разрушить защиту этих земель… разрушить защиту всякого последнего убежища живых, — закончила Винн.
С этими словами она заползла в постель и свернулась калачиком, спрятав лицо. Мысли Магьер неслись вскачь.
Она осталась сидеть на полу рядом с Мальцом.
В голове у нее звучали, повторяясь раз за разом, обрывки фраз. Кое-что из воспоминаний, которые Малец похитил у Вельмидревнего Отче. И еще больше — из того, что она слышала от других. Хуже всего был рассказ о чародейской иллюзии, которая явилась Мальцу.
Вампиров не было… до войны времен Забвенной Истории.
Вампирами становились… только люди.
Вампиры не могли войти в пределы Края Эльфов… а Магьер могла.
В лесу близ Пудурлатсата, на юге Древинки, Малец стал жертвой чар, наведенных чародеем-мертвецом Ворданой. То же самое случилось с Магьер и Лисилом, и каждый из них увидел иллюзию, воплощавшую его наихудшие страхи… а может быть, и то, что было сокрыто в них самих.
Малец никогда и никому не рассказывал о том, что привиделось ему. Никогда… до сегодняшнего дня.
Он увидел Магьер во главе войска чудовищных тварей, одержимых жаждой убийства. Она шла впереди, облаченная в черные чешуйчатые доспехи, полностью отдавшись дампирской природе. В орде, что следовала за ней, были темные силуэты с прозрачными горящими глазами — те, которые преследовали Магьер в кошмарах. Исчадия ждали, когда Магьер поведет их на обильный жизнью лес. Там, где она проходила, все умирало… становилось жертвой их голода.
В воспоминаниях Вельмидревнего Отче орда вампиров так и не смогла войти в эльфийский лес. Те, кто сумел добраться до этого последнего убежища, слушали, прижавшись друг к другу, как за пределами леса воют изголодавшиеся орды нежити, как они раздирают в клочья друг друга.
