— Софистика, — с холодным презрением сказал Мирейн. — Богиня сбрасывает свои оковы. Я должен обуздать ее как можно скорее.
— Сделай это, и ты уничтожишь нас всех. Таков закон. Если сейчас правит свет, значит, потом наступит очередь мрака. Если твой бог будет царствовать над нами тысячу лет, через тысячу лет будет править наша богиня. Мы можем жить в свете, хотя в конце концов он превратит нас в пепел. Во мраке же мы вымрем. Мирейн отвернул лицо и разум от этого видения.
— Я заключу ее в оковы. С мирового трона я сделаю это, и никто не сможет мне помешать.
— Сначала, — сказал магистр, — ты должен получить этот трон.
Он медленно приблизился, а вместе с ним приблизился и весь его круг, смыкаясь вокруг пришельцев и их мерцающих ворот.
Мирейн занял свое месте в круге. Он был спокоен, собран, неустрашим. В нем концентрировалась сила. Элиан и Вадин присоединились к нему. Спустя мгновение с ними оказалась и Севайин. Верный страж Юлан уселся рядом с ней, а Хирел встал рядом со своим отцом. Умное дитя. Севайин крепче уперлась каблуками в пол, чтобы облегчить тяжесть своего бремени, и превратила все свое существо в чистую силу, которая, словно рукоятка волшебного меча, легла в руку ее отца.
Удар магов был жестоким и стремительным, вся его мощь обрушилась на Мирейна. Он пошатнулся. Его руки уцепились за двоих, стоявших по бокам от него, — за повелителя Янона и за владычицу Хан-Гилена. Маги не замечали их, не обращали внимания на их единство, снова и снова направляя поток силы в самый центр. Не оставалось времени, чтобы защититься, перевести дух, увернуться… Магов было слишком много, они обладали силой и хотели уничтожить Мирейна. Они добивались его смерти любой ценой.
Севайин не могла даже протестующе вскрикнуть. Сильнейший удар выбил ее из круга и вернул в реальный мир. Она сжалась, стараясь справиться с дыханием. Все ее маги были повержены, вихрь магии заставил ее отца, мать и их названого брата опуститься на колени. С невероятным усилием они подняли руки, из которых вырвался огонь. Пронзительно взвыл ветер и яростно обрушился на них.
Севайин с трудом разогнула спину. Рядом с ней лежал Юлан. Его разум был окутан мраком, его бока не вздымались. Ее окружили люди. Маги. Чужаки.
Один из них подошел к ней, и она все поняла. Аранос не улыбался. Почти не улыбался.
Ее взгляд скользнул за пределы круга, и она увидела еще один круг. Там сидел Зиад-Илариос. Хирел бился в сильных руках врагов. Собрав силу, она нанесла удар.
Он обратился против нее, повалил, отрезал от родных. От четвероногого брата. От принца. От всех.
Чьи-то руки поглаживали Севайин, стараясь успокоить, но доводили ее этим до сумасшествия.
Ее держали маги. Они были сильны. Она плюнула в лицо Араноса.
Он спокойно посмотрел на нее, все еще улыбаясь. — Я сделал выбор уже давным-давно, — сказал он. — Мой брат выполнил свое предназначение: зачал ребенка, который будет править обеими империями. Можешь оставить его при себе, если хочешь, хотя нам придется вырвать его когти. Лишить его силы, сделать пригодным для службы в гареме. — Разве только ты испытаешь это первым. Он повеселел, хоть и был слегка смущен. — Придется оставить тебе возлюбленного, как я вижу. И ребенка. Тогда мне удастся приручить тебя. — Чтобы приручить меня, тебе придется убить меня. — Нет, этого я не сделаю. Я хочу, чтобы ты была жива и послушна. Неужели в тебе нет ни капли признательности? Мои прежние союзники могли бы убить тебя. А я оставляю тебе не только жизнь, но и твоего возлюбленного. Я буду лелеять тебя, Солнечная Леди, и воспитаю твоих детей как моих собственных.
Аранос был очень доволен собой, упивался своим великодушием. Он ожидал от Севайин неповиновения и не был чувствителен к ее язвительным уколам. То, что великая война магов ревела и пылала без его участия, совершенно его не заботило.
— Ну же, — сказал он, — прояви мудрость. Твой отец должен пасть, к чему ты сама приложила немало стараний. Мой отец уже мертв. А мой брат умрет, если ты не смиришься с неизбежностью.
Она уставилась ненавидящим взглядом на эту миниатюрную насмешку над лицом Хирела. — Ты сделал это из-за меня, — сказала она.
— Я сделал это ради трона двух империй. Но и из-за тебя тоже, с тех пор как увидел тебя, — признал Аранос. — Я не опозорю тебя плотским желанием. Я лишь хочу иногда любоваться твоей красотой.
Севайин рванулась, захватив врасплох тех, кто держал ее. Она обрушилась на Араноса. Он действительно был настоящей змеей, более сильной, чем казалось на вид, и ядовитой. Перед глазами Севайин блеснула сталь. Ее рука взметнулась, перехватывая тонкое, как клинок, запястье. Она вырвала у него кинжал, неуклюже поднялась на ноги и развернулась кругом. Враги отступили. Она рассмеялась и ударила по второму кругу.
Хирел выругался. Он был почти свободен. Сверкнули мечи. Севайин бросилась к нему.
Острое лезвие коснулось его горла. Она замерла, задыхаясь от ужаса. Лезвие чуть-чуть отодвинулось. Тот, кто держал его, улыбнулся, одобряя ее благоразумие. Едва ли Севайин понимала это. Она видела лишь струйку крови, стекавшую по шее Хирела.
Она медленно повернулась. Никто к ней не прикоснулся. Зиад-Илариос упал со своего сиденья и лежал лицом вниз в луже крови.
Аранос поднялся на ноги. Он больше не веселился. — В тебе все еще силен дух мужчины, — сказал он. — Но будь уверена, моя госпожа, я уничтожу его.
Он подошел к Севайин. Круги сплотились вокруг него. Руку он держал на весу. Возможно, она была сломана. Он остановился, чтобы бросить на своего брата равнодушный, лишенный ненависти или удовлетворения взгляд; над отцом он задержался дольше и сказал:
— Мне жаль. Он заслуживал лучшей смерти. — Лучшей? Какой лучшей? В своей постели? От яда? — В постели, во дворце, и не от чего иного, как от болезни. — Которой он, без сомнения, был бы обязан тебе. — Нет, — сказал Аранос. — Я не стал бы убивать его так медленно и мучительно. — Он вытянул свою не пострадавшую руку. — Пойдем.
В одно простое слово он вложил силу, убеждение и непоколебимую волю. Севайин узнала ее черты и вспомнила ее вкус.
Вкус таинства и жертвоприношения. Ни один бог не может сделать уродливое прекрасным, вернуть тепло туда, где от тепла отказались. Холодное сердце. Холодная личность, замкнувшаяся на себе, забывшая о радости, отказавшаяся от плотских желаний.
Для него Севайин была светом. Светом и огнем. Он отступил на шаг и вдруг ринулся вперед, направив на нее всю свою силу.
Ее совсем смяло. Одна, отрезанная от центра своей силы, она не могла противостоять ему. Аранос протянул к ней руки. Его сила сплела цепи, которыми он хотел сковать Севайин. Его скрюченные пальцы были готовы сомкнуться вокруг ее запястий, предъявить на нее права. Аранос улыбался, наслаждаясь победой.
