Но не было ему покоя. И не было желанного небытия. Он услышал зов Магистра Йэлти и не посмел ослушаться.
Глава тридцать вторая
Трое в подземелье
Наступившая тишина оглушила Дилгуса. Он обернулся и увидел, что Куки Ялговадда исчез.
— Проклятие! — прошептал горбун и, схватив подсвечник, бросился на поиски хранителя. Ему вовсе не хотелось провести остаток жизни в этом подвале в обществе сумасшедшего старика.
Шут нашел его в той самой спальне, где осталась ждать Венга. Куки лежал на кровати, обнимая сломанную куклу, и плакал. Это было жалкое зрелище — лилипут, изливающий свое горе бесчувственному автомату.
Дилгус подошел и осторожно сел рядом. Потом положил руку на подрагивающую спину Ялговадды. Из-под завесы спутанных волос в его сторону с непонятным выражением уставились слезящиеся глазки. Шут понял, что Куки боится его и считает отчасти виновником случившегося. Дилгус, в свою очередь, тоже побаивался хранителя. И все-таки было ясно, что ему бессмысленно угрожать.
— Тем хуже для тебя! Тем хуже для тебя!.. — прошептал лилипут, и шут понял, что будет нелегко уговорить его открыть выход из подземелья.
Дилгус смотрел, как маленькие пальчики непроизвольно поглаживают мертвую кожу, и вдруг вспомнил, что именно можно предложить Куки в обмен на свободу. Одна мысль не давала ему покоя.
— Мне нравится твоя Венга, — тихо сказал шут и заставил себя прикоснуться к кукле.
Ялговадда услышал шорох и повернул к нему правое ухо. Дилгус ожидал вспышки гнева или, наоборот, умиления, но Куки только настороженно прислушивался.
— Ты сделал еще кого-нибудь?.. — спросил шут. Последовала долгая пауза. Наконец Куки тонко захихикал.
— Когда ты умрешь, я сделаю тебя.
— Зачем? Ведь ты меня не любишь… Знаешь, мы очень похожи. Я ведь тоже урод и тоже остался совсем один. Можешь потрогать мой горб.
Ручка Ялговадды робко и почти ласково коснулась его пожизненного украшения. Дилгус горько усмехнулся, и Куки поспешно отдернул руку.
— Когда-то я любил одну женщину, — продолжал шут. — Она родилась дочерью герцога и была очень красива. Я мог только смотреть на нее и считать уходящие дни…
Он помолчал, раздумывая, не напрасно ли все это. Ведь лилипут мог не воспринимать слов, которые он произносил, или же они без остатка просеивались сквозь дырявое решето больного сознания.
— Ее убил Стервятник? — неожиданно еле слышно пропищал Куки к большому удивлению и облегчению Дилгуса. Искушение подтвердить слова хранителя было очень велико, но шут понимал, что обман не сулил ничего хорошего, ведь лилипут был ясновидящим.
— Нет. Ее убил тот человек, который пришел со мной. Слава Богу, теперь он мертв… Дьявольщина!!!
Дилгус вскочил с кровати и, проклиная свою тупость, помчался в мастерскую. Только раз он остановился в коридоре, когда до него донесся торжествующий крик Куки. «Она лежит в моей ванне!» — заорал лилипут. Спустя несколько секунд шут вбежал в комнату, где только что произошли два убийства.
Здесь все еще горели свечи. Почти сразу же он увидел, что трупа Гха-Гула возле ванны нет. Горбун опять выругался. Как он мог забыть о превращениях?!
Тяжело дыша от злобы, он обошел мастерскую, но нигде не обнаружил никаких следов животного. Земмурский меч лежал на полу, и это было единственное напоминание об исчезнувшем мертвеце. Неподалеку от меча Дилгус нашел и окровавленный хирургический нож.
Ноги герцога, уже давным-давно лишившегося двух других своих тел, по-прежнему торчали из ванны. Горбун не мог заставить себя заглянуть туда. Мысль о том, что ему, возможно, придется хоронить хозяина, была нестерпима…
Он медленно вернулся в спальню. Теперь Куки стоял в углу и еще внимательнее прислушивался к его шагам.
— Он… превратился? — спросил лилипут.
Дилгус кивнул и, спохватившись, ответил:
— Да. Я забыл отрезать его голову. Надо уходить отсюда.
Куки опять захихикал.
— Мои куклы найдут его.
— Твои куклы… — горестно произнес шут. — Ты думаешь, он даст тебе время починить их?
— Значит, мы умрем вместе, — сказал Ялговадда. — Тебе это должно быть так же безразлично, как и мне…
«Маленький хитрец!» — зло подумал Дилгус, все еще не теряя надежды выйти из подземелья.
— Да, вероятно, безразлично… — согласился он. — Но знаешь, однажды я побывал в странной комнате. Из нее можно попасть куда угодно. Я мог выбрать другую жизнь и совсем другой мир. Например, тот, где мертвые остались живыми и никогда не умирали…
Ялговадда долго молчал.
— Расскажи мне об этом месте, — потребовал он наконец.
— О нем трудно говорить. Оно ускользает от сознания. Я словно плыл куда-то, и в то же время все вращалось вокруг меня. Это я помню точно. Там были какие-то пейзажи… комнаты… люди… Но я всегда знал о них больше, чем мог увидеть. Как во сне, но это не было сном. Во всяком случае, я хотел бы отыскать там одну женщину…
— Там были… арки? — спросил Куки, начиная дрожать, что являлось признаком сильнейшего волнения.
— Да. Но откуда ты…
— Герцог сказал тебе, что я сумасшедший? Но даже он не знал, до какой степени я безумен. Впрочем, моя болезнь не опасна для тех, кто не причиняет мне зла, — добавил Куки. Он коснулся пальцами своего черепа и самодовольно засмеялся. — Здесь источник моего кошмара. Эта комната была в моих видениях. Видения отравили меня тринадцать лет назад. Да, с тех пор прошло уже тринадцать лет… Я понял, что комната существует, но не мог отыскать дорогу к ней. Кто-то мешал мне, и я догадываюсь кто… Так ты знаешь, как найти ее?
— Знаю. Поторопись, пока мы еще живы.
— Подожди… — Сейчас Куки выглядел очень старым и почти нормальным. — Скажи, почему ты тогда вернулся?
— Теперь жалею, что вернулся, — ответил шут, и это было почти правдой.
Два маленьких несчастных уродца бесшумно крались в полумраке. Один нес перед собой свечу, другой не нуждался в освещении и держал в руках пару грубых башмаков. За ними, нелепо дергаясь, ковыляла кукла с поврежденной кожей. На ее лице застыла бессмысленная улыбка, а на месте провалившегося глазного яблока чернело отверстие.
Дилгус уговорил Куки одеться потеплее, и тот напялил на себя кое-что из хранившихся в подземелье вещей герцога. Правда, их пришлось укоротить вполовину. Потом Ялговадда отлучился, чтобы открыть выход. Шут не стал любопытствовать и не пытался проследить за ним.
Кроме свечи, Дилгус держал в руке нож и поминутно озирался, опасаясь нападения какого-нибудь зверя из темноты. Он даже не знал, что это может быть за зверь, и это было хуже всего. Присутствие Венги раздражало его и мешало ему, но Куки не захотел расстаться со своим творением. Куклу тоже пришлось нарядить в мужскую одежду, и теперь горбун соображал, как провести ее мимо земмурских патрулей. К счастью, перстень Гха-Гула все еще оставался у него.
