– Придумай что-нибудь, бабуля, – попросила Аврелия, но ответа не получила.
Ветер налетел с новой силой, выдувая из тел оставшееся тепло. И негде было укрыться.
Смертельный гнетущий холод и мрак объял их со всех сторон.
«Назад нельзя. В гостиницу нельзя – сразу поймут, кто мы такие. Через городские ворота не пройти. Скоро, должно быть через несколько минут, появится ночной патруль жандармов или народогвардейцев. И это будет конец».
Мысли метались в голове у Элистэ, как пойманные летучие твари Нану.
«Идти некуда. Некуда податься. Неужели всего несколько часов прошло с тех пор, как мы были дома, в тепле и довольстве, а Аврелия болтала о своем воздыхателе? Да, ее воздыхатель, Байель во Клариво. Он-то отсиживается в безопасном укрытии где-то в Шеррине. И она знает, где именно».
– Аврелия! – Элистэ повернулась так резко, что та подскочила от неожиданности. – Где прячется Байель?
– О Чары, как ты меня напугала, кузина!
– Сейчас не до испуга. Где он?
– О чем ты спрашиваешь, кузина? Ты же знаешь, я поклялась хранить тайну и скорее умру, чем проболтаюсь.
– Ха! Ты была готова принести Присягу на верность и тут же нарушить ее, так сейчас-то зачем ломаться?
– Кузина, порой ты просто меня обижаешь, но я прощаю, потому что у тебя нет поклонника. Все понять – значит все простить.
– Очень мило с твоей стороны. А теперь изволь ответить на мой вопрос.
– Ни за что! Как я после этого посмотрю в глаза моему Байелю?
– Чепуха! Он все поймет. Послушай, это очень важно. Мы должны где-то укрыться, пока нас не схватили. Ты что, хочешь отправиться в «Гробницу»?
– Лично я предпочла бы отправиться домой. Более того, я считаю, что нам так и нужно сделать. У меня болят ноги, я умираю от холода. Хочу снова оказаться в моей комнате, среди моих вещей, у пылающего камина, с чашкой горячего шоколада. Хватит с меня бродяжничать! Вернемся домой. Канальи ничего нам не сделают, если мы поведем себя умно. Как-нибудь уж мы обведем эту мразь вокруг пальца.
– Ты сама не понимаешь, что несешь. Захотелось в Кокотту?
– Со мной этого не случится, и не нужно меня запугивать!
– Ах, вот как? Немедленно говори, Аврелия, или я просто ударю тебя. Я тебя изобью!
– Бабуля! – отпрянув, взвизгнула Аврелия. – Бабуля, помогите! Чего она ко мне цепляется?
– Что ты задумала, Элистэ? – строго спросила Цераленн.
– Ее тайный воздыхатель Байель во Клариво…
– Предательница! А еще клялась, что никому не скажешь! Как тебе не стыдно, кузина!
– Молодой во Клариво, – продолжала Элистэ, – скрывается здесь, в городе. Судя по всему, в его укрытии Возвышенным ничего не грозит, и Аврелия знает, где оно находится.
– Это правда, Аврелия? – спросила Цераленн.
– Но это тайна, нерушимая тайна! А я, в отличие от кузины, чужие тайны не выдаю. Вы же, бабуля, не потребуете, чтобы я нарушила мое истинное слово?
– Если наследник рода во Клариво настоящий Возвышенный рыцарь – а на это можно надеяться, учитывая его благородную кровь, – то он с радостью пойдет на любые жертвы, лишь бы выручить тебя из беды, – ответила Цераленн. – Следовательно, в нашем нынешнем положении он наверняка освободил бы тебя от клятвы. Говори, где его найти.
– Нет, нет, я ничего не скажу – как же я потом посмотрю ему в глаза?
– Говори, если не хочешь отведать моей трости, – невозмутимо произнесла Цераленн.
– А я все-таки ударю тебя, – пообещала Элистэ. – И прикажу Кэрт задать тебе взбучку.
– Она не посмеет!
– Еще как посмею, – вставила Кэрт. – Раз надо, так надо.
– Но это нечестно! Трое на одну! Что вы на меня напали?
– Пока что никто на тебя не нападал, – возразила Элистэ. – И не нападет, если ты перестанешь упрямиться.
– Ну, вы! Только попробуйте до меня дотронуться! – завопила Аврелия, отступая, пока не вжалась спиной в стену опечатанного дома мастера Ксувье. Но спутницы надвинулись на нее, и Аврелия рванулась вбок, туда, где толстая деревянная колонна подпирала выступ крыши.
У подножия колонны громоздилась высокая груда отбросов. При приближении Аврелии груда дрогнула, сверху посыпались пустые бутылки и осколки посуды; разлетелись в стороны тряпье и скомканные газеты – и укрытая под слоем мусора скорчившаяся фигура медленно поднялась во весь рост. Аврелия с визгом отпрянула, Элистэ вздрогнула, Кэрт охнула. И только Цераленн, по всей видимости, не утратила присутствия духа и не сдвинулась с места.
Фигура же, истинное порождение помойной кучи, из которой восстала, и больше всего смахивающая на скелетообразное огородное пугало, обряженное в скудные лохмотья, медленно выступила из-за колонны. В мутном свете ближайшего уличного фонаря можно было различить, что это мужчина, неимоверно костлявый, с гнусным обликом, с низким лбом, широким отвисшим ртом и маленькими поросячьими глазками. Общее впечатление от его внешности, мерзкой самой по себе, усугубляла покрытая вздутыми расчетами, коростой и воспаленными, в отслаивающихся чешуйках кожа лица. Ночь – и та не могла скрыть этого уродства. Такие же чешуйки и лоскутья отслоившейся кожи покрывали его лодыжки и руки, выставленные на обозрение даже в эту зимнюю стужу.
Привидение приблизилось к ним, обдав их вонью застарелого пота и прогнившего рубища. Элистэ с большим трудом сдержалась, чтобы не отпрянуть, однако, к счастью, прокаженный не подошел к ним близко, остановившись на расстоянии нескольких шагов, и спросил хриплым, скрипучим, но в то же время каким-то злорадным голосом:
– Нужно укрытие, а?
Дамы не ответили.
– Может, перетрухали? Растерялися? И места, небось, незнакомые? Счас бы вам благородного рыцаря, верно? Считайте, вам повезло, госпожи Возвышенные! Вот он, перед вами, – самый что ни на есть благородный.
Молчание.
– А, понятно, мы вышли проветриться. Прогуляться низачем, а просто для своего удовольствия. А я-то, дурак, подумал… Виноват. Нижайше извиняюся, госпожи Возвышенные.
– С чего это ты обзываешь нас Возвышенными, нахал неотесанный? Какая я тебе Возвышенная! – взорвалась Карт.
– И то правда. Ты, верно, горничная, рабыня при госпоже, – заметил нищий с ухмылкой, обнажая гнилые черные зубы и распухшие десны. – Тогда кому-то достанется нынче знатный ужин – сухая перезрелая рыбина и три недозрелые овечки. Устраивает?
Кэрт и Аврелия ничего не поняли, а Элистэ окаменела, не веря собственным ушам. Цераленн же никак не отреагировала.
– Ступай прочь, – произнесла Элистэ, непроизвольно прибегнув к интонации холодного презрения, с какой могла бы осадить зарвавшегося серфа где-нибудь в Дерривале. На сей раз, однако, интонация не возымела действия.
