Тай спросил об этом Вэй Сун. Как и следовало ожидать, она посмотрела на него с упреком. Словно каньлиньская телохранительница могла ответить на подобный вопрос.
Это не она заставила его надеть это кольцо, хотя именно она вернула его Таю на улице в ту ночь, когда они перелезли через стену две недели назад. С тех пор он не видел Капели. Вообще почти не видел людей. А вызов во дворец все не приходил.
Его каньлиньские телохранители сказали, что ему нельзя ходить в Северный квартал. Слишком опасно на улицах и в переулках после наступления темноты, говорили они. Он очень хорошо знал эти переулки.
— Никто теперь на меня не нападет! — резко возразил Тай. — Кони — моя защита, помните?
— Только от известного убийцы, — хладнокровно ответил лидер телохранителей. Его звали Люй Чэнь. — Но не в том случае, если неизвестно, кто на вас напал, и если нападающие скроются.
— Как вы собираетесь не позволить мне пойти? — с вызовом спросил Тай.
В тот вечер Сун присутствовала при разговоре, стоя за спиной командира — с опущенной головой, аккуратно заколотыми волосами, пряча ладони в рукава своего платья. Тай внезапно вспомнил, как в первый раз увидел ее идущей через внутренний двор в крепости у Железных Ворот: только что проснувшуюся, с распущенными волосами. Это было не так давно, подумал он. Он достаточно хорошо знал ее, чтобы понять эту позу. К тому же Сун не слишком хорошо скрывала свои чувства, для каньлиньского воина. Она сердилась, и Тай видел это.
— Мы не можем вас остановить, господин Шэнь, — тихо произнес Люй Чэнь. — Но Драгоценная Наложница и Наследник императора поручили нам охранять вас, и Синань — место ненадежное. Вы понимаете, что если с вами что-то случится, мы все заплатим своими жизнями.
Тут Сун подняла взгляд. Тай увидел в ее глазах ярость.
— Это… это несправедливо, — только и сказал он.
Люй Чэнь заморгал, словно смысл этого замечания был не очевиден.
В итоге Тай не пошел в Северный квартал и даже не пытался встретиться с братом. Хотя несколько раз в день ему приходила в голову мысль, что можно бы просто пойти к Лю домой и выяснить с ним отношения.
Это звучало фальшиво. Выяснить что? Сказать брату, что он опозорил имя отца, поступив так с их сестрой? Он уже сказал это в Ма-вае. Лю мог просто еще раз учтиво не согласиться с ним. И горькая правда в том, что большинство мужчин — и женщин — из высших придворных согласились бы с Шэнь Лю, доверенным советником первого министра, а не с его неопытным младшим братом.
Как можно считать неправильным возвышение сестры до положения члена семьи императора? Как это может не принести славу роду Шэнь? Не граничит ли с оскорблением Трону Феникса даже намек на другие чувства, кроме восторга?
Эта обида, это понимание природы зла являлось уникальной особенностью их семьи: их отца, того, как он видел этот мир. И, по правде сказать, только того генерала Шэня, каким он стал в конце жизни. После Куала Нора…
С другой стороны, Тай мог обвинить брата в попытке его убить. Эта беседа была еще более предсказуемой. И, в любом случае, он вовсе не был в этом уверен. Если бы он был уверен, ему следовало бы самому убить Лю. А Шэнь Тай не был готов это сделать.
Однажды поздно ночью, трудясь над стихами, он посмотрел в окно на звезды и сияющую, почти полную луну и понял, что, наверное, никогда не будет готов это сделать. Хоть кто-то может назвать это слабостью.
Встреч с Вэнь Чжоу он избегал. Это было легко: на базаре или во время прогулки за стенами города не встретишь первого министра.
Сыма Цянь часто навещал его, они вместе пили вино, беседовали с не совсем трезвым добродушием. Поэт призывал к терпению или к беззаботному безразличию в период ожидания, в зависимости от своего собственного настроения.
Тай выделил ему комнаты в своем новом особняке, обеспечил чернила и хорошую бумагу, подогретое вино с пряностями и вообще все, что ему еще могло понадобиться. Цянь приходил и уходил. Некоторые ночи проводил с Таем, некоторые — где-то еще.
Ему-то не запрещалось посещать Северный квартал…
Тай катался на Динлале в парке Длинного озера. Обширное зеленое пространство на юго-западе города было открыто для всех, и его очень любили. Он ездил по дорожкам вокруг озера, под цветущими сливами. Здесь его поджидали воспоминания, словно засада. Встречи с друзьями три года назад, даже меньше. Капель и другие девушки, которым позволяли покидать павильон Лунного Света на три дня каждый месяц и во время праздников. Тай даже ясно видел Синь Луня того времени, когда они все были студентами и вместе мечтали о том, что могло произойти. Лунь, игривый и умный, по общему мнению, имел больше всех шансов сдать экзамены на «отлично», добиться высокого ранга и видного положения при дворе Пурпурного мирта.
Общее мнение оказалось не особенно надежным, поймал себя на мысли Тай, пока ехал верхом.
Во время этих прогулок Вэй Сун была с ним, вместе с четырьмя другими каньлиньскими воинами. Все они были готовы к бою и насторожены еще до того, как пришло известие о восстании Рошаня и началась паника.
Люди поворачивали головы и смотрели на них, когда они проезжали мимо. Кто этот неулыбчивый человек на великолепном сардийском коне под охраной людей в черном?
Действительно, кто?
Он никогда не бывал внутри дворца. Никогда не подходил близко, только стоял в толпе во время праздников, чтобы получить высокое благословение от императора. Синь Лунь каждый раз отпускал одну и ту же шуточку: откуда они знают, что там, наверху, так далеко от них, именно Славный император Тайцзу, в белых с золотом одеждах?
Триста тысяч тел могла вместить площадь во время праздников, они превращали в давящий, опасный пресс обширное пространство перед внутренней стеной Да-Мина. И люди действительно погибали: их топтали ногами, они задыхались, иногда получали удар ножом в ссоре, а потом их держала в вертикальном положении плотная масса людей, хотя они уже были мертвы, а убийца протискивался через толпу прочь. Ловкие воришки могли уйти на покой с той добычей, которую стащили в такие дни. Лунь это тоже говорил, часто.
В то утро, когда Тай подъехал вместе с телохранителями ко дворцу, не наблюдалось никакой толпы. Зато было много стражников Золотой Птицы — они подгоняли повозки, чтобы те быстро проезжали через площадь и по улицам. Никому не позволяли задерживаться и смотреть на дворец. Только не во время мятежа. Стражникам поручили поддерживать порядок и дорожное движение, понял Тай. По крайней мере, нужно имитировать такие вещи, создавать иллюзию спокойствия. Внешние приметы всегда важны.
