Впрочем, его не было и раньше. Для меня теперь каждый бой и последний, и решающий.
Вздыбилась ментальная броня, налились стальной упругостью и крепостью мышцы, а разум захлестнула волна одержания. Это то самое высокое безумие битвы, при котором воин не чувствует ни страха, ни боли, может сражаться часами, не поддаваясь усталости, когда удесятеряются силы, а все мысли сосредоточены только на одном — уничтожить противника. Поэтому остановить таких воинов невозможно. У скандинавов они назвались берсерками, у славян — одержимцами.
Верховные Хозяева волшебного мира беспокойно шевельнулись. Нулевичку чаротворцы не боялись, но ничто — ни пуля, ни волшебство, ни клинок — не уничтожит одержимца мгновенно. Зато любой мало-мальски прилично обученный боец умеет убивать голыми руками. Тем более в состоянии одержания. Одного из Предрешателей я с собой заберу. А повезёт, так и двух.
Войти в их число не хотелось никому.
— Своим талулатом вы прочно убедили весь волшебный мир в том, — сказала я, — что моя ануна несоизмеримо лучше вашей. Но сообразить, что она с лёгкостью уничтожит любой талулат, вам умишки не хватило.
Предрешатели поёжились и еле заметным движением пальцев набросили на себя стихийный звуковой фильтр — вибрирующий на боевой частоте голос болезненен для барабанных перепонок.
— Увидим, Хорса, — ответил Предрешатель.
Его имя я считала вмиг.
— Увидим, Лайрос. А теперь я ухожу. Открой дверь.
Остаться на лишнюю секунду в одном помещении с одержимцем способен только клинический идиот, — дверь девяточники открыли.
Я вернулась в астральный зал, стряхнула одержание. Зеркало потухло. Разговор окончен.
Слишком поздно. Опоздали Предрешатели сообразить, что сражаться одержимцы могут и словами.
В этом бою я победила.
* * *
Кошурина, сексапильная пышечка двадцати семи лет с чёрными кудрями и глазами, разложила на столе в зале Высшего совета фотографии.
Через насовский спутник она определила координаты Перламутрового Зала с точностью до миллисекунды и сделала снимки местности.
— Всё, — оборвала я обиженный скулёж Валенти. — В операциях ваши люди будут участвовать, когда полностью пройдут курс молодого бойца, то есть научатся прилично стрелять и отличать одержание от одержимости. А сейчас займёмся снимками.
Надмирье Пречистое оказалось элегантной виллой из нежно-золотистого камня, с отделкой из белого, серого и чёрного мрамора, в богатом районе на окраине Хайфы, на склоне горы Кармель.
— Хайфа — древний и очень симпатичный город на побережье Средиземного моря, в Израиле, — сказала Кошурина. — Археологи утверждают, что люди там начали селиться со времён первых кроманьонцев. А едва появилось понятие торговли как профессионального занятия, Хайфа стала одним из коммерческих центров Ойкумены, и остаётся им до сих пор. Ну и модным курортом. Римляне сравнивали этот город с Парадизом, заимствованным из авестийской мифологии райским садом. В средневековье в Хайфе была одна из главных крепостей крестоносцев. Сейчас это крупный торговый порт и популярный туристический город.
— Понятно, — ответил Роберт, — идеальное место для резиденции кандидатов в тайные мироправители. И государственная тайная полиция не такая бдительная, как в официальных столицах, и все свежие новости собираются. Уверен, что на горе Кармель дачный посёлок для богачей был с незапамятных времён.
— Да, — подтвердила Кошурина. — Это сейчас город разросся, а раньше это как раз был богатый дачный район.
Роберт кивнул.
— Там на тихого и скромного постоянного жителя и его столь же постоянных гостей, которые приезжают два-три раза в неделю в один и то же час, внимания никто не обращает. Главное, сообщить всем соседям и полицейскому патрулю благовидный и глупый предлог — в кости собираются поиграть или в морской бой с модельками кораблей. И самое главное: всё побережье Средиземного моря от Суэцкого канала и до границы с Турцией на триста сорок два километра в глубь материка — твёрдоструктурное пространство с богатейшими ресурсами магии и стихий. Хайфа как раз лежит посредине этой благодати. И ни одной потайницы окрест. А по Генеральному кодексу территория Хайфийской Твердыни — это резервная нейтральная зона, то есть её посещение без санкции Генерального Совета запрещено всем жителям волшебного мира. А не собирался Совет со времён битвы у Мегиддо.
Я усмехнулась. Убежище неплохое. От волшебной части мира Предрешатели спрятались надёжно, да только о незнаннической забыли.
Агеева рассмотрела снимки и сказала:
— Почти вся территория виллы и прилегающих владений — одинарица. За исключением маленького садового домика. К домику прилегает небольшая полукруглая площадка для чаепитий. Домик и площадку соединяет вымощенная прозрачной керамической плиткой тропинка. Вся эта архитектурная композиция окружена высокой плотной изгородью из вьющихся роз. Подобные сооружения есть и на некоторых других виллах, особенно старинных. Единственное отличие — вместо беседки с пранным колодцем там установлены фонтаны. Я так думаю, что в прошлом это было очень модным украшением сада.
— Да, — кивнула Кошурина. — С тех пор, как появились фонтаны, и почти до семнадцатого века. Я видела в интернете рисунки вилл.
— А план этой вы из компьютеров муниципалитета не скачали?
— Скачала. — Кошурина придвинула распечатки.
— Там такая серьёзная охрана, — робко проговорил Валенти, разглядывая снимки.
— Дерьмо, а не охрана, — рассеянно ответила Агеева, внимательно изучая распечатки. — Шпану уличную распугивать ещё сгодится, но для настоящей обороны — нет.
— Зато волшебная защита садового домика виртуозна, — сказал Ильдан. — Ни миллиметра слабины.
Я только плечом дёрнула презрительно.
— А нам на это три кучи с верхом. Штурмовать Надмирье будем с одинарицы.
— Но полиция… — начал было Валенти.
— Троедворье воюет больше двух с половиной тысяч лет, — ответил Тимур. — В том числе и на одинарицах. И за это время никто и не заподозрил о его существовании.
— В Хайфу отправимся частым авиарейсом, — сказала я. — Телепорт Девятка обязательно засечёт, а самолёт — нет. Оморочку на таможенников наводить только ментально, по человеческим гипнотехнологиям. Волшебство не использовать вообще вплоть до самого штурма. Кто знает, какие там у них системы слежения.
— Государыня, — голос у Дитриха дрогнул. — Но ведь они — не просто чаротворцы. Это — Всевластные Сотворители волшебного мира.
