Разговаривая с самим собой, историк не боялся, что его кто-то услышит, — вокруг не было ни души, так что можно было ни от кого не скрываться. Шагая по дороге, он рассуждал вслух обо всем, что видел. Наверное, если бы тот полицейский услышал сейчас его речи, то без раздумий воспользовался бы табельным оружием. Впрочем, Марсель уже и сам не был уверен в том, что хочет жить в этом мире. Увиденное произвело на него настолько тягостное впечатление, что он всерьез задумывался о том, чтобы покончить с собой, если встреча с женщиной закончится ничем.
— Спокойно, Баламошка, держи себя в руках.
Остановившись, он на несколько секунд закрыл глаза, чтобы привести в порядок мысли и чувства. У него никогда не было суицидальных наклонностей, и теперь Марсель испугался той легкости, с которой едва не пересек невидимую границу между жизнью и смертью. Это место странным образом воздействовало на него, лишая силы воли.
— Не дождетесь, — проворчал он и, сжав губы, быстрым шагом направился к Княжичам.
Он бывал в этих местах и теперь пытался отыскать хоть что-то знакомое, однако по мере приближения был вынужден признать, что эти Княжичи не имели ничего общего с теми, которые он помнил. Дойдя до места, где должен был находиться Спасо-Преображенский монастырь, историк некоторое время грустно смотрел на аккуратные кустарники, которые, несмотря на отдаление от города, все же были подстрижены.
Наконец заставил себя продолжить путь и спустя несколько минут заметил небольшой овраг, у входа в который из земли торчала кривая палка, сильно диссонирующая с ухоженным пейзажем. Подойдя ближе, увидел старую хижину с покосившимися от времени стенами и прохудившейся крышей. Создавалось впечатление, что здесь уже давно никто не живет. Стараясь ступать как можно тише, историк приблизился к крыльцу и, помявшись несколько секунд, шагнул на ступеньку. В то же мгновение раздался громкий щелчок, и Марсель почувствовал, как что-то схватило его за ногу и с силой рвануло вверх. Болтаясь вниз головой, он отчаянно пытался освободиться, однако у него ничего не получалось — веревка, которая обвилась вокруг щиколотки, была затянута на хитрый узел. В конечном итоге историк понял, что без ножа здесь не обойтись, и, расслабившись, завертел головой, пытаясь найти что-нибудь подходящее.
— Кто там?
Услышав старческий дребезжащий голос, Марсель замер, пытаясь определить, откуда он исходил.
— Кто, говорю? Убью!
Марсель, подняв голову, насколько позволяло его положение, наконец сумел рассмотреть старуху, которая, подслеповато щурясь и опираясь на посох, приближалась к нему.
— Я пришел с миром, — произнес он самым дружелюбным тоном, на какой только был способен. — Оружия нет, грабить вас не собираюсь.
— Грабить? — Старуха захихикала. — Меня?! Да ты, милок, шутник, как я погляжу. Постой-ка…
Она остановилась, а потом с неожиданной скоростью кинулась к историку и, наклонившись, дрожащими руками прикоснулась к деревянной фигурке медведя, которая болталась на шнурке.
— Ты же… Ты?!
— Простите, — пробормотал Марсель. — Мне кажется, вы меня с кем-то путаете. Я вообще здесь случайно оказался.
— Я понимаю, ты не узнаешь меня. — Старуха грустно хмыкнула. — Я Лада. Добро пожаловать. И прости меня, пожалуйста.
Пока историк пытался прийти в себя от такого заявления, женщина отодвинула одну из досок на стене и потянула за скрытый рычаг — в тот же момент Марсель шлепнулся на крыльцо, которое заскрипело под его тяжестью. Потирая ушибленную спину, он медленно поднялся, недоверчиво глядя на старуху. Определенное портретное сходство между ней и Ладой, конечно, было, однако историку было сложно поверить в то, что это была она.
— Шутите? — наконец спросил он, стараясь держаться от сумасшедшей на расстоянии.
— Какие уж тут шутки, — вздохнула та. — Хотя я понимаю, что тебе сложно в это поверить. Хочешь, перескажу наш последний разговор слово в слово? Там, возле болота…
— Нет, это кошмар какой-то. — Марсель помотал головой, стараясь прогнать наваждение. — Ты давно должна была умереть!
— Как видишь, еще жива. — Лада усмехнулась, продемонстрировав полное отсутствие зубов, и, спохватившись, стыдливо поджала губы. — У меня осталось одно незаконченное дело. И я намерена довести его до конца. Только после этого Род позволит мне покинуть этот мир.
Понимая, о чем идет речь, историк молчал, угрюмо разглядывая дряхлое существо, стоящее перед ним. Он слишком многое хотел сказать, но сомневался, что слова, которые вертелись на языке, имели смысл в данной ситуации. Судя по всему, Лада уже получила свое и теперь горько сожалела о том, что сделала. Вспомнив ее молодой и полной жизни, Марсель сочувствующе покачал головой.
— А что же твой учитель? Почему он допустил все это?
— Он старался исправить ошибку. Все мы старались. Но ничего не вышло, как видишь. Жрецы погибли один за другим. Императоры византийские оказались гораздо опаснее, чем мы предполагали. Они отравили Владимира и обвинили во всем волхвов. На нас стали охотиться, как на диких зверей… Те, кто уцелел в этой бойне, умерли от старости. Я осталась одна.
— И как тебе удалось прожить столько?
— Перед смертью учитель передал мне сосуд жизни, в котором хранятся души наших предков — они поддерживали меня все это время как могли.
— Допустим. — Марсель решительно тряхнул головой, давая понять собеседнице, что его мало интересуют тонкости волхвования. — Так зачем ты ждала меня? Разве еще что-то можно изменить?
— Всегда можно что-то изменить, — кивнула Лада. — Вопрос в том, удастся ли тебе сделать это в одиночку.
— Почему в одиночку? — не понял историк.
— Ты вернешься в то время, из которого я отправила тебя сюда, и постараешься исправить все, что мы натворили. Однако никто из наших, и я в том числе, не станет тебе помогать. Не смотри на меня такими глазами — ты же умный, должен и сам все понимать. Я не буду ничего знать об этом нашем разговоре и, конечно, не поверю ни единому твоему слову, если ты постараешься объяснить мне что-либо. Так что даже не пытайся. Просто действуй.
— Легко сказать, — пробормотал Марсель. — То есть ты хочешь, чтобы я согнул в бараний рог не только Владимира, который меня, мягко говоря, недолюбливает, но и всю вашу компанию магов и колдунов? Ты не забыла о том, что твой наставник может в любой момент забросить меня обратно? Или, того хуже, вообще шею мне свернуть. Нет, спасибо, я лучше в сторонке постою.
— И оставишь все как есть?
— Легко. Это не моя реальность, а твоя. В моей все в порядке, как и должно быть, просто без меня. Расхлебывайте сами кашу, которую заварили.
Марсель не гордился своим поведением, однако он привык трезво оценивать собственные возможности, а в данном случае у него не было никаких шансов на успех. Но у Лады, похоже, было собственное мнение на этот счет. Вытащив дрожащими руками из складок одежды холщовый мешочек, она протянула его собеседнику:
— Возьми.
— Что это? — Марсель попятился.
— Не бойся. Это сила. Моя, моего учителя и многих наших. Носи мешочек на груди, и никто из нас не сможет справиться с тобой.
— Я же сказал, что не хочу принимать во всем этом участие, — ответил историк, но мешочек все же взял.
— У тебя нет выбора, — отозвалась Лада.
Подняв глаза, Марсель хотел возразить, что это не так, но так и остался стоять с открытым ртом: фигура старухи таяла на глазах. Ее плоть ссыхалась, словно что-то высасывало из нее остатки жизни. Спустя несколько мгновений подул слабый ветерок, и все, что от нее осталось, рассыпалось в пыль. С ужасом глядя на одежду, лежащую перед ним, историк почувствовал уже привычную тяжесть в груди и успел с ненавистью взглянуть на мешочек, который все еще сжимал в руке.
— О боже, опять… — простонал он, оглядываясь.
Он снова находился по грудь в топи, а перед ним сидела Лада, молодая и уверенная в себе.
— Не переживай, я вытащу тебя, но чуть позже. — Девушка ободряюще кивнула ему.
