Исключая наименее вероятные причины происходящего, волхв постепенно приводил мысли в порядок, пока наконец не пришел к единственно возможному, по его мнению, выводу: все-таки защиту выставила сама Лада, правда, он пока не мог представить себе причины, которые заставили бы ее действовать таким образом. Возможно, кто-то настроил ее против учителя? Марсель? И опять в памяти волхва всплыл образ историка, который оказался не так прост, как ему хотелось. Неужели он совершил ошибку, оставив Баламошку в живых? Но если бы он запятнал руки кровью невинного, то это навсегда лишило бы его покоя, отвратило от него и остальных членов Совета, и саму Ладу. Он не мог себе этого позволить. Эх, если бы он увидел в ученом хоть намек на червоточину, все стало бы намного проще.
— Но разве ты не привык мыслить иными категориями, друг мой? — обратился к себе старец, с сомнением покачав головой, словно на самом деле беседовал с кем-то. — Кто сказал, что Марсель так уж невинен? Переносчик чумы также не имеет дурных намерений, однако, если его вовремя не остановить, он может стать причиной гибели целых народов. Так не является ли твое нежелание пролить зараженную кровь проявлением слабости? Не из-за этого ли сердится на тебя земля?
В то время, когда старец разговаривал сам с собой, Лада находилась всего в нескольких шагах от него и, в отличие от Ведагора, прекрасно видела наставника. Девушка, как и ее учитель минутой ранее, также пыталась пробиться сквозь невидимую преграду. И у нее, как и следовало ожидать, ничего не получилось. Докричавшись до хрипоты, она повернулась к Марселю, который с любопытством наблюдал за происходящим, сидя на пне неподалеку, и накинулась на него с обвинениями:
— Да знаешь ли ты, жалкий червяк, кто перед тобой?! Это величайший из людей, его мудрость не знает границ! Как тебе не стыдно потешаться над ним?
— И в мыслях такого не было, — пожал плечами историк, который действительно был удивлен не меньше девушки. — Это не я, можешь мне верить.
— Ты хочешь сказать, что сама природа на твоей стороне? — смерив собеседника презрительным взглядом, процедила сквозь зубы Лада. — Не смеши меня! Ты чужак, тебе не место среди нас. И я с удовольствием закину тебя туда, откуда ты уже никогда не сможешь выбраться.
— Ты уже… — Марсель поморщился, почувствовав, как по его спине побежала струйка холодной воды. — Нет, так не пойдет. Ты прости меня, но я больше не могу сидеть в мокрой одежде.
Поднявшись, он стащил с себя рубаху и старательно выжал. Разглядывая худощавого историка, Лада мысленно сравнила его с прекрасно сложенным Владимиром и усмехнулась, но тут же отогнала от себя недостойные мысли и спросила:
— Что ты хотел этим сказать?
— Чем — этим?
— Что я — уже.
— Это сложно объяснить, — пробормотал он, надевая рубаху. — Я даже не уверен, что мне стоит говорить с тобой об этом.
— Не на ту напал, — заявила жрица, посчитав, что собеседник старается таким незамысловатым способом сбить ее с толку.
Марсель ответил не сразу. Задумчиво поглядывая то на девушку, то на ее учителя, который все еще бормотал что-то, отчего сильно смахивал на безумца, историк представлял, какими будут последствия, если он прямо сейчас просто поднимется и уйдет, ничего и никому не объясняя. Ведь та Лада, которая недавно на его глазах обратилась в прах, была уверена, что ее более молодой и горячий аналог ни за что на свете не станет помогать ему. Так, может быть, и силы на нее тратить не стоит? С другой стороны, спешить ему было некуда, тем более что он и сам до конца не разобрался в происходящем. Поэтому, помолчав несколько секунд, Марсель кивнул в сторону Ведагора:
— Я знаю, что твой учитель мог раз десять с легкостью свернуть мне шею — или дать другим сделать это.
— Он и сейчас может это сделать, — убежденно заявила Лада.
— Да, вот только он меня не видит.
— Это всего лишь вопрос времени. Как только он поймет, что за магию ты используешь, тебе останется только молиться своему богу.
— Я атеист, — устало вздохнул историк. — Точнее, раньше был. Ну а сейчас — и сам не знаю. Но я не о том хотел поговорить. Ты ведь веришь в то, что человек способен перемещаться во времени?
— Человек — нет.
— Фу-ты… Ну да, вы ведь выше нас, обычных смертных. Но что ты ответишь, если я скажу, что только что вернулся из того светлого будущего, которое вы для всех нас готовите? Там все плохо. Очень плохо. И вас там тоже нет.
— Отвечу, что ты лжешь, — спокойно отозвалась Лада.
— И я бы даже с радостью с тобой согласился, — грустно произнес Марсель. — Как же я устал от вас… Есть такое выражение: ад полон добрыми намерениями и желаниями — оно полностью соответствует тому, что вы сейчас делаете.
— Твой ад — не мой.
— Возможно. Но я говорю правду. Ты успела забросить меня в будущее, однако я, как видишь, вернулся. И твоя ухмылка не изменит того, что было.
Жрица, которая на самом деле с сомнением скривилась, поджала губы и нахмурилась: было похоже на то, что мужчина говорил искренне. Но она не была готова поверить в то, что столкнулась с чем-то не подвластным ни ей самой, ни Ведагору, которого она считала высшим существом. Заметив борьбу, которая происходила внутри девушки, Марсель вдруг смягчился — ему стало жаль ее: возможно, ей сейчас было даже тяжелее, чем ему. Поэтому историк заговорил более теплым тоном, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более дружелюбно:
— Я не призываю тебя поверить во все, что сейчас скажу тебе. Прошу лишь об одном: постарайся услышать меня. Больше мне ничего не нужно. И тогда, может быть, у нас будет шанс понять друг друга.
С удовлетворением увидев, что жрица кивнула и присела на землю, Марсель рассказал ей о последних событиях, свидетелем которых ему пришлось стать, стараясь не пропустить ни одной детали. Когда он закончил, Лада выглядела смущенной, и он, чтобы подкрепить свои слова, достал из-за пазухи мешочек, который ему передала старуха:
— Вот, здесь, по твоим же словам, находятся души ваших предков. Не знаю, что это все значит, — по мне, так это какой-то дурно пахнущий порошок. Но я не слишком сведущ в ваших таинствах и не стану делать вид, будто разбираюсь в них. Так или иначе, но эта штука помогла мне выбраться из топи. И она же, если я все правильно понял, соорудила эту защиту, сквозь которую, как ни старался, так и не смог пробиться твой учитель.
Заметив, как загорелись глаза девушки при виде мешочка, историк без колебаний протянул ей его:
— Возьми. Думаю, ты лучше меня знаешь, что с этим делать.
Сначала у него и в мыслях не было отдавать артефакт, наделявший его суперсилой, но, подумав хорошенько, он понял, что даже обладание магическим атрибутом мало чем могло помочь, если он решит действовать в одиночку. Однако жрица не сразу приняла мешочек — с подозрением посмотрев на собеседника, напомнила:
— Разве не ты только что рассказывал, будто я говорила, что не поверю тебе? Зачем тогда отдаешь мне это? Не понимаю.
— Ну, во-первых, ты уже ошибалась однажды и могла ошибиться снова. Я считаю, что каждому нужно давать еще один шанс. Во-вторых, я верю в твою искренность. Даже если ты где-то свернула не туда, то сделала это из добрых побуждений. И наконец, в-третьих — я понятия не имею, что делать со всей этой силой.
— То есть тебе нужны сторонники?
— Вот именно.
Удовлетворившись таким ответом, Лада поднялась и протянула руку к мешочку, однако уже в следующий момент резко отдернула ее и закричала от боли.
— Что это?!
— О чем ты? — Марсель с недоумением посмотрел на жрицу, на глазах которой выступили слезы. — Что случилось?
— Жжет! — Девушка некоторое время размахивала рукой, а когда это не помогло, бросилась к топи, из которой несколькими минутами ранее выбрался историк, и сунула в нее покалеченную конечность. — Ты специально это сделал?
— Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь, — извиняющимся тоном отозвался историк. — Может быть, у тебя аллергия? Или…
