– Как?
– Найти непогребенных бойцов и вытащить их с Той Стороны мне не под силу. Никому такое не под силу в Сторожите. Но придать живым дух погибших можно.
Безрод нахмурился. Они же погибли!
– Да не хмурься, бестолочь! Соображай! Вот идешь ты в кузню и говоришь: «Сработай мне, чудо-мастер, необыкновенный меч, сто голов с плеч». Что заставит делать кузнец?
– Кровь лить на клинок. – Сивый кивнул. – Понял.
– И в том клинке навсегда останется твоя душа, хоть бы даже тело сгорело в тризном огне или истлело в безвестности. Я смогу запустить дух бойца в тело человека… я смогу, а ты нет. Понял, обормот?
Старик, будто мальчишка-озорник, показал Безроду язык. Сивый усмехнулся.
– Научи, и я смогу.
– Вот еще! Сам скажешь, кого хочешь видеть в дружине, или старику доверишься?
– Говори.
– Первым сосватаю тебе своего Залевца. – Верховный посерьезнел, вздохнул. – Мой дурень сгинул двадцать лет назад – бились далеко отсюда, на полудне. Неравный был бой, наши отступали, да враги на хвосте повисли. Увел погоню, и никто не вернулся, ни Залевец, ни шестнадцать догонщиков. Только меч после него и нашли.
Безрод, словно это было вчера, припомнил огромного бесплотного парня, что витал под сводом бани и помог выздороветь, когда верховный не позволил измученной душе отлететь прочь. Могуч Стюженев отпрыск, стоящий боец.
– Отвада обидится, если Расшибца не вспомнишь.
Сивый молча кивнул, помолчал и в свою очередь спросил:
– А что стало с мечом Брюнсдюра?
Ворожец на мгновение замер, потом кивнул:
– У князя хранится. Будто знал, что понадобится. Воитель, каких мало. Соображаешь, бестолочь!
– Странно выходит. – Безрод прикусил губу. – И дела мне нет, боян рядом рубится или оттнир.
– Не знаю, отчего мне кажется, будто на кону стоит нечто большее, чем твоя жизнь. – Ворожец вынул из костра уголек, положил на ладонь, прищурился и долго смотрел в красные сполохи, что мгновенно багровели под человеческим дыханием…
– Со мной пойдешь. – Следующим утром ворожец ни свет ни заря явился в старое святилище. – Поможешь.
– Далеко?
– Слушай внимательно. – Стюжень крепко встряхнул Безрода за плечи. – Не шутки шутим, дела серьезные. Абы куда сунуть душу из клинка невозможно. Для этого годится лишь человек при смерти. В твоем случае – обязательно вой. Непременно сильный, жилистый, крепкий и быстрый. Тебе не подойдут иные. И где прикажешь взять троих умирающих бойцов? Войны нет, малая дружина ушла дозором в море. Есть соображения?
Безрод молча уставился на Стюженя, и верховный сколько мог долго держал взгляд, не отводил. Потом плюнул и отвернулся. Тяжело, зараза! Будто хуже делается день ото дня.
– Троих бойцов должен добыть я?
– Догадлив, босота. – Старик невесело усмехнулся. – И времени у нас, как становится понятно, в обрез.
– Они уже близко. В нескольких днях пути.
– Своих резать – последнее дело, – буркнул ворожец, опускаясь на бревно. – Стало быть, под меч должны попасть чужаки, которых не жаль. Спрашиваю прямо: Коряга? Дергунь? Взмет? Живы все, ратную службу тащат у млечей. Тут недалеко.
Безрод поджал губы и мрачно покачал головой.
– А ты глазками на меня не сверкай! – рявкнул верховный. – И слюни подбери! Надо будет – на крови принесут нам победу!
– Нам?
– Да, бестолочь, нам! Сдается мне, что корешки этой истории гораздо глубже, нежели видится на первый взгляд, и в лучшем раскладе под горку укатают одного тебя. Считай, что у старого ворожца чутье взыграло.
– Больно мрачно.
– Еще не мрачно, я просто рассказчик плохой. Сёнге?
Безрод какое-то время молчал, потом коротко буркнул:
– Нет.
– Ты не ищешь легких дорог… Кто бы удивился. Выбор невелик, на все про все у нас два дня. День туда, день обратно. Двух дней хватит?
Сивый закусил губу, как будто прислушался к чему-то, и кивнул. Хватит.
– Вчера под закат на полдень ушли оттниры, пять бойцов, каковых сосед-князюшко под особую надобность вытребовал у рюгов.
– Почему на закате, почему именно полуночники?
– Уловка, стара, как мир. Парни броские, что и требуется. Их дело – быть как можно незаметнее в дороге и как можно заметнее на месте.
– Дабы своих в грязи не пачкать?
– Именно. Ты чье, бычье? И взятки гладки, – усмехнулся ворожец. – А поймают – не велика беда. Мол, знать не знаю, кто такие.
– Вои?
– И не простые. Таких в стенку не ставят и в куча-малу не суют без крайней нужды.
– Как понял?
– Каком кверху! – буркнул ворожец. – По дороге расскажу.
Сивый молча кивнул, за малое время собрался, приторочил к седлу одеяло, вскочил на Теньку. Ворожец из-под березы чуть поодаль вывел могучего буланого, кряхтя влез в седло. Махнул посохом на полдень, в объезд Сторожища, и Безрод углядел огромный меч старика, накрепко пристегнутый к переметной суме.
– Боги с нами, тронулись!..
– Глядят спокойно, не шумливы, слова взвешивают, держатся особняком, знакомств не заводят. – Походники шли скорой рысью, каковой к вечеру должны были оттниров настигнуть. – Оружие в порядке, в самых годах – не молодые, не старые, – сухи и поджары, налегке, не купцы. Пришли утром, нырнули на постоялый двор, ввечеру ушли. Что подумаешь?
Безрод слушал молча, время от времени кося на старика.
– И глядят, словно пронизывают. Ага, вот как ты сейчас!
– Сам видел?
– Да. – Ворожец кивнул. – Поросячий хвостик цена страже, если не научатся таких видеть даже под башлыком. Углядели, сообщили в терем. А с полуденной стороны как по заказу прилетел слух, будто зреет меж тамошними князем и боярином нарыв. Наши пятеро, надо полагать, нарыв и прижгут.
Сивый пожал плечами. Как пить дать, не кто иной, как Здрав Молостевич углядел подозрительных чужаков. Пятеро отборных, режь двоих, подрезай троих. А когда было легко?
Солнце вскарабкалось на вершину небосклона и покатилось вниз. Дорога вышла не оживленная и не глухомань, серединка на половинку – где поле, где лесок. Ворожец поторапливал, но больше себя, нежели Безрода, – единственный привал за день пути вышел что-то около полудня.
– Стар я уже для таких дел, – ворчал. – Мне бы на печь да под одеяльце…
– Меч для чего взял?
– Все тебе скажи!
– Не потеряли?
– Верно идем. – Старик показал медный рубль, что, не отпуская, держал в руке. – Их денежка. Ворожил на нее.
На закате верховный вдруг сделал упреждающий знак, призвал к тишине и показал вперед:
– В паре сотен шагов. Там, за поворотом.
– Волки матерые. – Безрод поджал губы. – Растянуть не получится. Придется бить прямо.
– У меня другая забота. Как мы их обратно доставим? Разве что к лошадям привяжем?
