Я повернулся, сбросив с плеч чьи-то лапы. Передо мной стоял Дан. Я кинулся ему на шею, целовал его морду, а он облизывал мое лицо, ну, совсем как наши собаки, встретив своего хозяина.
— Как ты? Как Дина? Как малыш? — уворачиваясь от его шершавого языка, спрашивал я. Он перестал лизаться, посмотрел на меня своими черными, как уголь глазами, и я увидел в сознании счастливую Дину, и совсем взрослого гырха, наверное, догадался я, это и был мой малыш, мой крестник, только уже взрослый совсем. Потом почему-то возникла картинка, что меня тащат к кораблю, и корабль взлетает. Я улыбнулся. Объяснить другу, как меня переместили с моей родной планеты на Раттею, я не мог. Поэтому, я просто представил, как раттерианцы выкрадывают меня с корабля: тихо подлетают на своей машине, не замечая стен корабля, проходят внутрь, несут на руках мое тело, усаживают в свою машину, и вот я здесь.
— Идем, я познакомлю тебя с ними, — позвал Дана. Он пошёл со мной. Дверца летающей машины была все еще открыта, я взобрался внутрь, гырх следом. Вжавшись в сидение, сидел испуганный Агнар, я представил его своему другу, Грэг, в это время находившийся около пульта управления, поддался вперед и светился весь. Он в почтении склонил голову перед Даном. Гырх кашлянул. Что-то мне подсказало, что это подобие кашля, вырывающееся из пасти гырхов, было что-то вроде нашего смеха, или одобрения.
— Хочешь покататься? — спросил я четвероногого друга. Он просверлил меня глазами, и я понял, что да.
— Грэг, давай, покатаем его! — попросил я.
Дверца закрылась, машина плавно поднялась и полетела. Дан сидел на сидении, его била дрожь, но голова гордо была поднята вверх, и он во все глаза смотрел сквозь боковое стекло на то, как сначала уступ остался позади, потом он оказался между небом и землей, затем медленно стал спускаться вниз. Мы зависли над самой землей. Дверца открылась, и гырх выскочил наружу, отбежал на несколько шагов, остановился и поглядел на меня: — А ты почему не идешь со мной? — спросил меня его взгляд.
— Я не могу, — ответил я, — мы едем в селении древлян, и я вспомнил, как выглядит обиталище лесных людей. Дан на отводил от меня внимательных глаз, потом вернулся, и снова прыгнул на сидение: — И я с тобой, отпечаталось в моем мозгу.
— Ребята, — тихо обратился я к своим спутникам, — Дан хочет лететь с нами.
— Я понял, — засмеялся Грэг, — тогда летим.
Когда мы прилетели в род древлян, который когда-то принимал меня, на главной площади перед домом, как мне объяснили, это был Храм Совета, толпились древляне. Они были из разных родов, о чём говорил цвет их рубах — от темно-зеленого до салатового. Нас уже ждали.
— Все-таки быстро у них работает сообщение, одобрительно отметил про себя я и вместе с гырхом вылез из машины. Разговоры тут же затихли. На нас уставились, как на пришельцев.
— Разрешите, представить, — сказал я, обращаясь к старшей матери, стоящей чуть впереди всех, — это Дан, я о нем вам рассказывал.
Женщина, чуть помедлив, сделала несколько шагов вперед и склонила голову, глядя в глаза гырху. Тот ответил ей немигающим взглядом, а потом также чуть склонил голову.
— Коста, — зазвучал ее низкий голос, — я тогда поверила твоим словам, и если, ты привез его только за тем, чтобы убедить нас в твоей дружбе с гырхами, это было напрасно.
— Вовсе нет, — я смутился, — мы встретились случайно, и он попросил меня взять его с собой. Но если вы против…
— Нет, что ты… — она вскрикнула с такой поспешностью, будто я собирался обидеть своего друга их отказом… — мы рады, принять его у себя! Только, мне кажется, ему будет неудобно в доме, поэтому предлагаю, — она повернулась к стоящим сзади нее людям, — провести совет здесь на улице.
Все согласно закивали головами. По молчаливому приказу старшей матери подростки бросились в дом, и скоро на поляне были выставлены в ряд скамеечки, а вокруг поляны собралась толпа народа. Все древляне вышли на улицу: — чтобы увидеть живого гырха, пришедшего к ним в гости вместе с ненормальным мидгарцем, — подумал я.
Все уселись и, молча, уставились на меня. Я посмотрел на Грэга, он кивнул, давай мол, начинай свою речь. Встав перед ними, Дан не отходил от меня, и сел рядом около моих ног, оглядывая присутствующих, я начал. Как и в случае с горянами, я не стал ничего от них скрывать. Нажимал только на то, что мертвая земля — это рана Раттеи, и ее надо залечить. О том, что поляне согласны мне помочь, если будет найдена синяя земля, которую могут дать они — древляне. И я прошу от них помощи не только от своего имени, но и от имени белых жрецов, которым не под силу сделать это.
Во время своей речи, обратил внимание на женщину, которая хмуро и пристально смотрела на меня. Когда я остановился, она первая поднялась на ноги:
— Если поляне готовы вам помочь, что вы хотите от нас, — сурово спросила она.
— У них нет синей земли, — ответил я.
— Но она просто так под ногами не валяется, и ее трудно отыскать.
— Если бы она валялась под ногами, мы бы не просили вашей помощи, — обиделся я.
— Ты не уважительно говоришь со старшей матерью, мальчишка, — вдруг повысила на меня голос женщина.
— Простите меня, если я обидел вас, — я поднес руку к сердцу и склонил голову, как учил меня Грэг, — но я тоже не понимаю, отчего такое неприятие моих слов.
— Потому что синяя земля — большая редкость, и разбазаривать ее не позволительно.
— Но я не прошу её лично для себя. Я прошу ее для Белого города. Если удастся возродить Бель, это же будет большое счастье для всех.
— Счастье? В чем будет счастье лично для нас? Мы жили без него и сейчас можем прожить! Оставьте все как есть, и рано или поздно, земля сама залечит свои раны.
— Залечит, конечно, залечит. Но, если мы сейчас отступимся, и все отдадим на волю времени, какой пример, мы покажем нашим детям? Если в соседнем селении человек будет нуждаться в помощи, они не поспешат на помощь, они будут думать: — причём тут они? Ведь должен найтись какой-нибудь другой человек, который придет и поможет! А если не придет? А если не найдется?
— Щенок, ты еще будешь учить меня? — вскрикнула старшая мать, гневно сжав кулаки.
Дан поднялся на лапы, встал передо мной, зарычал и показал свои клыки. От страха женщина отшатнулась и, не желая того, села на скамейку.
— Это нечестно, — подала она голос, — он натравливает на меня гырха.
— Перестань, Лаа, — сказала, вставая, старшая мать принимающего рода. — Мы все слышали, что именно ты обидела Косту, и его друг просто заступился за него.
— Мой род многим обязан тебе, мальчик, — продолжала она, обращаясь ко мне, — мы поможем тебе. А то, что твои слова правдивы, и идут от чистого сердца, говорит то, как ты поступил: рискуя собой — спас моих детей. Хотя, Лаа, — она повернулась к хмурой женщине, — если придерживаться твоих слов, ему это не нужно было. Коста, нам сообщили, что у тебя есть образцы мертвой земли, покажи их нам.
