Упрек ожесточил короля:
— Но ты говорил…
— Не рассказывай мне, что я говорил! — Резкие, жалящие слова Бремана оборвали возражения Ярла, заставив его замолчать. — Ты не слушал, что я говорил, эльфийский король! Ты слышал только то, что хотел услышать, и больше ничего! Не спорь! Я видел, я наблюдал за тобой! На этот раз постарайся быть внимательней! Ты сделаешь это?
Ярл Шаннара стиснул губы и сердито кивнул, сдержав свой язык лишь потому, что понимал: если ему не удастся выполнить приказ, он пропал.
— Когда ты выйдешь против Чародея-Владыки, магия ответит на твой призыв! Но только против Чародея-Владыки. И лишь в том случае, если твоя вера будет достаточно тверда! — Седая голова укоризненно качнулась. — Правда идет от веры, запомни это. Правда приходит вместе с пониманием, что она одна для всех, что у нее нет любимцев. Если ты не в состоянии принять ее в собственной жизни, тебе не удастся навязать ее другим. Ты должен сначала признать ее и лишь потом пользоваться ею! Ты должен сделать ее своим оружием!
— Но должна же она служить против тех существ! — настаивал король, не желая признать ошибочность своей точки зрения. — Почему она не ответила мне?
— Потому что правда — это не ловушка для монстров! — процедил друид сквозь зубы. — Она не пользуется оружием лжи и полуправды. Не пытается защитить себя с помощью фальши. Она не обманывает себя, пытаясь представиться тем, чем она не является! Этим, король эльфов, занимается Чародей-Владыка! И поэтому магия Меча Шаннары может быть обращена только против него!
Так, приводя друг другу то одни, то другие доводы, они проспорили до рассвета, пока наконец не угомонились. Позже король не раз вспоминал и обдумывал то, что сказал ему старик, стараясь примирить его слова с собственными ожиданиями. Постепенно он пришел к мысли, что Бреман прав. Сила Меча ограничена единственной целью, и, как бы ему ни хотелось, чтобы было иначе, ничего не поделаешь. Его магия может воздействовать только на Брону и ни на кого другого. Ярлу предстояло смириться с этим и найти способ овладеть ею, какой бы чуждой и непонятной она ему ни казалась.
В конце концов он пошел к Прее. Все это время Ярл знал, что рано или поздно пойдет к ней, как делал каждый раз, когда его что-то беспокоило. Конечно, у него были советники, готовые давать консультации по любому поводу, и некоторых из них, в особенности Берна Эриддена, стоило послушать. Но никто не знал его так, как Прея, и, по правде говоря, ни один из них не был таким искренним, как она. Поэтому Ярл решил рассказать ей всю правду, хотя ему трудно было признаться в своем поражении и страшно оттого, что он снова может потерпеть неудачу.
Это произошло позже в тот же самый день, когда разговор с Бреманом был свеж в его сознании, а воспоминания о предыдущей ночи еще не померкли. Долина Ринн затихла под облачным небом, и эльфы внимательно наблюдали за ней, опасаясь возможного ответа северян на ночной рейд. Серый вечер тянулся медленно, летняя жара раскалила высохшую землю Стреллихейма, а воздух уже наполнился влажностью приближающегося дождя.
— Ты непременно найдешь способ овладеть этой магией, — сказала Прея сразу же после того, как он кончил говорить. Ее голос звучал твердо и напористо, во взгляде светилась непреклонная решимость. — Я верю в это, Ярл. Я тебя знаю. Ты никогда не отступал перед вызовом, не сделаешь этого и теперь.
— Иногда, — быстро парировал он, — мне кажется, что было бы лучше, если б на моем месте оказался Тэй. Из него, вероятно, вышел бы идеальный король. И наверняка он больше подошел бы для этого Меча с его магией.
Но Прея отрицательно покачала головой.
— Никогда больше не говори так. Никогда. — Ее ясные карие глаза стали светлыми и пронзительными. — Тебе выпало жить и править эльфами. Судьба предрешила все давным-давно. Тэй был хорошим другом и много значил для нас обоих, но не ему предназначалась эта миссия. Послушай меня, Ярл. Магия Меча будет работать на тебя. Правда — не чужая для нас. Мы начали свою жизнь как муж с женой с того, что открыли друг другу правду, с которой бы не согласились еще за месяц до этого. Мы открыли себя друг другу. Это оказалось трудно и больно, но теперь ты понимаешь, что это было нужно. Ты знаешь это. Знаешь.
— Да, — тихо согласился он. — Но магия до сих пор кажется мне… — Он не договорил.
— Непривычной, — закончила она. — Но ты можешь сделать ее своей. Ты же признаешь, что магия — часть эльфийской истории. Тэй владел магическим искусством. Ты своими глазами видел, что магия может творить чудеса. Тэй посвятил ей всю свою жизнь. Для магии нет ничего невозможного. А правда — всего лишь один из видов магии. Это оружие огромной силы. Оно может уничтожать, а может укреплять. Бреман не какой-нибудь глупец. Если он говорит, что правда — это то оружие, которое тебе нужно, значит, так оно и есть.
И все же сомнения не покидали Ярла. Они не давали ему покоя, заставляя постоянно колебаться. Правда казалась таким ненадежным оружием. Какая правда настолько сильна, чтобы уничтожить существо, способное вызывать чудовищ из потустороннего мира? Какой правды достаточно, чтобы превзойти волшебство, которому ничего не стоит продлить жизнь на тысячи лет? Казалось нелепым надеяться, что одной лишь правдой можно чего-то добиться. Нужен огонь. Разящее, пропитанное ядом железо. Сила, способная расколоть на части камень. Не меньше. Никак не меньше. И как бы Ярл ни старался примириться с тем, что говорил ему Бреман, он по-прежнему продолжал думать так.
Теперь, объезжая поле битвы в окружении Эльфийских Охотников, охваченных эйфорией победы, с Мечом Шаннары, висевшим у него на боку, он снова думал о той непомерной ответственности, лежащей на нем. Рано или поздно ему придется встретиться с Чародеем-Владыкой лицом к лицу. Но вынудить Брону принять вызов удастся только тогда, когда самой армии Северной Земли будет угрожать гибель. Как мог он надеяться на подобный поворот событий? Эльфы отбили штурм, однако это совсем не означало, что они устоят против очередного, который армия северян непременно предпримет, а за ним еще и еще… И даже если они каким-то чудом устоят, то как ему повернуть ход битвы, чтобы эльфы перешли в наступление? У Чародея-Владыки так много бойцов. Так много жизней, которые он не задумываясь отдаст без всякого сожаления. Другое дело он, Ярл, и эльфы, которые сражаются с ним. Эта война на уничтожение, а значит, именно та война, в которой у него нет надежды на победу.
И все же он должен победить. Другого выхода у него нет.
Он должен, иначе эльфы погибнут.
За час до заката армия северян снова пошла вперед, появившись над выжженными лугами, подобно полчищам бестелесных призраков, скрытых завесой пыли и дыма. Пешие воины шагали, прикрываясь тяжелыми щитами, сделанными из свежесрубленного сырого дерева, которое не должно было гореть. Конница бдительно защищала фланги от возможного нападения со стороны южного и северного обрывов. Медленно и уверенно они выходили из дымной мглы, поднимавшейся от заранее подожженной ими же самими травы. Влажный воздух пропитался едким запахом. Обогнув обгоревшие ямы-ловушки и изуродованные тела убитых, они вошли в долину и провели разведку, пытаясь обнаружить новые ловушки. Северян было тысяч пять, они шли вперед маршем, тесно сомкнув ряды под прикрытием щитов и ощетинившись мечами и копьями. Барабаны выбивали нескончаемую дробь, солдаты пели, сапоги грохотали, а стальные клинки и деревянные рукояти постукивали в такт. Они привезли осадные башни и катапульты и установили их у самого входа в долину. Огромной темной массой северяне вырисовывались на фоне вечернего неба, и было их столько, что казалось, они способны заполонить весь мир.
