— Успокойся.
— Чего пристал? Отвяжись.
— У нас появилась редкая возможность, которую нельзя упустить. Эта девушка — краеугольный камень.
— Снаружи она тоже ничего.
Покойник мысленно фыркнул:
— Но к ней не подберешься. И теперь я могу с уверенностью сказать, что барьер установлен не ею.
Я — нормальный танферский парень, в жилах у меня не вода, а кровь, поэтому форма, тем более симпатичная, по мне гораздо интереснее содержания.
— Это твои проблемы, — проворчал я.
Кэт закатила глаза. Впрочем, она понимала, что мы говорим о ней; скорее всего воспринимала мои фразы. И как будто не возражала. Если Покойник прав насчет ее происхождения, у нее богатый опыт пребывания вовне.
— А, вот и план! Поскольку ты находишь Кэт в известной мере привлекательной, воспользуйся своим отработанным способом. Очаруй ее. Посмотрим, к чему это приведет. Возможно, мы узнаем что-либо интересное.
— Разве у нас есть время? — Когда речь заходит о моем умении очаровывать противоположный пол, Покойник перемещается в царство вымысла. Да пойми ты, старый хрыч, слишком они для меня противоположны.
А почему он так быстро отступился? Почему вытолкнул вперед Гаррета? Ведь он всегда гордился своей способностью проникать в чужое сознание. То ли Кэт оказалась крепким орешком, то ли он решил меня подставить. Жаль, конечно, расстраивать беднягу, но я был почти уверен, что в головке Кэт, как то частенько случается у молодых девиц, по большому счету гуляет ветер.
Издалека донесся затихающий, едва различимый голос, похожий на струйку дыма: «От Нога не…»
Я содрогнулся.
— Не слишком приятное ощущение.
— Почему ты меня не предупредил?
— А надо было? Теперь для меня не составляет труда уловить их присутствие, поэтому тебе беспокоиться не о чем.
— Оказывается, быть мертвым не так уж плохо.
— Боги проявляют нетерпение и стремятся опередить друг друга, поэтому дозорные приближаются к дому. Пускай Дин выпустит попугая на улицу.
В следующую секунду в кухне раздался возглас, представлявший собой весьма замысловатую грамматическую конструкцию. Дин протопал к входной двери, отпустил нелестное замечание в адрес Попки-Дурака. Тот промолчал. Неужели научился вести себя в обществе?
Ну да! Скорее уж летом пойдет снег, а по замерзшим рекам начнут раскатывать на коньках бесенята.
Дин сообщил:
— К нам идет мистер Дотс.
— Морли? — Давненько я не видел Морли Дотса. А ведь когда-то мы с ним были не разлей вода. Но потом он решил выйти в свет, для чего разом обрубил все старые связи.
— Разве есть другой Дотс? — Дин не одобрял Морли Дотса. Это, конечно, не показатель: Дин одобрял только своих племянниц на выданье, а также двух моих подружек, Тинни и Майю. Однако и другие, более заслуживающие доверия люди относились к Дотсу настороженно. Если воспользоваться словечком, которое в ходу у рафинированной публики, Морли был головорезом.
А среди своих его называли костоломом.
Склонным вдобавок к самообольщению и бредовым фантазиям.
— Дин, будь добр, дождись мистера Дотса у двери. А потом проводи ко мне. Я уверен, он сообщит нам нечто, заслуживающее внимания.
Морли Дотс наполовину человек, наполовину — темный эльф. Но впечатление такое, что от эльфа в нем гораздо больше. А человеческой половины он стесняется. Не могу сказать, что я его за это виню.
Он невысок, худощав и настолько смазлив, что его следовало бы посадить в тюрьму и потерять ключ от камеры. Чтобы все остальные могли вздохнуть спокойно. Я знаю Морли с незапамятных времен. Когда-то мы были закадычными друзьями. Но порой он выкидывал фортели — вроде того, когда подарил мне говорящего попугая, одержимого безумным демоном, страдающего словесным поносом.
— Мистер Дотс, — произнес Дин, впуская Морли в комнату Покойника.
— Ексель-моксель, — сказал я. Давненько мне хотелось встретить его такими словами, да все не предоставлялось возможности. — Ты что, открыл ателье мод?
К Морли точнее всего подошло бы словечко «расфуфыренный». Черная треуголка с серебряным кантом, яркий красно-черный, расшитый серебром жилет поверх ослепительно белой рубашки с жабо и пышными манжетами, щегольские кремовые брюки, башмаки с большими серебряными пряжками, начищенные так, что хотелось зажмуриться. Облик Дотса дополняли изящная трость и пробивающиеся над верхней губой черные усики.
— Да, народ с Холма сдохнет от зависти, когда ты там появишься.
Морли стянул с руки белую шелковую перчатку, вынул из кармана крохотный флакончик, поднес к носу и сделал вдох. Потом настороженно оглядел Кэт, словно прикидывая, что нас с ней связывает. Надо отдать ему должное, женщин у меня он никогда не отбивал.
— Выпендривается, стервец, — заметил я, обращаясь к Покойнику.
— Человек — хозяин своей судьбы. — Если бы в комнате были окна, их переплеты задрожали бы от смеха Покойника.
Морли не снизошел до ответа. Естественно, мы, обитатели городского дна, не могли оценить его нынешнее положение.
— Как меня просили, — сообщил он, поигрывая флаконом, точно заправский денди, — я проверил указанное место и запачкал весьма ценную…
— От Нога не скрыться.
На сей раз голос прозвучал куда явственнее. Ног был близко. И услышали его не только мы с Покойником. Морли побледнел.
— Это не логхир, — объяснил я. — Это жалкий свинцовый божок, основная обязанность которого — гоняться за смертными. В настоящий момент он охотится за мной.
Кэт тоже услышала Нога и заерзала на стуле.
— Гаррет, мне надо уходить. Если Ног застанет меня здесь…
— Дин, проводи юную даму в переднюю. Мисс Кэт, прежде чем вы уйдете, я хотел бы переговорить с вами наедине. А пока мне необходимо посоветоваться с этими джентльменами.
— Где я тебя найду? — спросил я Кэт, притворившись, будто поверил, что Покойник и впрямь намерен ее отпустить.
— Я сама вас найду.
— Не сомневаюсь. Счастливого пути. Смотри не балуйся.
Она бросила на меня загадочный взгляд и следом за Дином вышла из комнаты. Четырнадцатый остался с нами. А это кое-что да значило — разумеется, для тех, кто понимает.
Ног умолк, но чувствовалось, что он где-то поблизости и отнюдь не в радостном настроении. Его дружки наверняка крутились рядом; их настроение вряд ли было лучше.
— Боюсь, скоро к нам пожалуют гости.
— Гаррет, ты опять вляпался черт-те во что? — справился Морли и окинул херувима таким взглядом, словно ждал, что тот вдруг оживет и всадит стрелу точнехонько в его черное сердце.
