Тысячи стрел падали с неба на рыцарей. Янычары первых рядов кололи коней пиками и рубили им головы широкими мечами на огромных деревянных рукоятях, длиною больших, чем само лезвие.
Эстебан дал команду расступиться и пропустить янычар, чтобы сразиться с конницей алькасаров. Заместитель д`Обинье понадеялся, что ордонансы и паасины остановят султанскую гвардию.
Янычар было тысячи три-четыре, над их квадратом трепетало на ветру султанское знамя со скрещенными ятаганами и драконом. Ордонансы выставили вперед пики, Лойал взмахнул рукой, горнист дал сигнал, и тысяча стрел взмыла в небо.
Результат превзошел все ожидания — целые ряды султанцев падали, как трава после косы. Их круглые щиты не давали достаточную защиту, слишком сильны были длинные — в рост человека — луки лесного народа.
Янычары не стали соревноваться в проигрышной для них дуэли. Разделились. Половина из них остановилась на расстоянии полета стрелы — натянула короткие тугие луки — дала залп по шеренгам ордонансов, расчищая дорогу сотням, бежавшим на штурм живого укрепления.
Небо потемнело от тысяч свистящих стрел, сталкивающихся с друг другом, разящих без промаха копейщиков и мечников. Плюющиеся огнем трубы — изобретение графа Кардес — показали алькасарам, что не всякое пламя приветливо и свято, отправили их прямиков в вечность. Уши заложило от нечеловеческого воя сотен подожженных янычар. Нафта полыхнула на тридцать шагов, уничтожив первые ряды бегущих султанцев. Ее нельзя было сбить, или потушить, огнь проникал под одежду и доспехи, жадно въедался в тело.
Истонченные шеренги ордонансов в бригантинах и кожаных куртках приняли на копья несломленных огнем янычар. Алькасары сами бросались на них, смертью открывая дорогу тем, кто шел сзади. Янычары дорвались до ближнего боя. Ордонансы с пиками уступили место товарищам с короткими мечами и щитами. Знаменитые ятаганы не даром пугали северных соседей — они с легкостью протыкали доспехи и мгновенно вырывались из тел. Ими, лишенными гард, кололи, рубили и резали. Мечники-ордонансы поддались, слишком быстро напирали султанцы. Их строй расступился.
Две сотни янычар успели прорваться к стрелкам прежде, чем брешь закрыли. Паасины отбросили луки, обнажая длинные мечи, сверкая легкими секирами. Их было в десять раз больше, но янычары доказали свое превосходство, умело пользуясь теснотой и коротким оружием, они нещадно резали паасинов, ведомые одной целью — добраться до королевы. Последних из них убили рыцари личной охраны Ангелы.
Рыцари храброго до бесшабашности графа Рибейра ударили по стрелкам янычарам с тыла — в короткой жестокой схватке растоптали их. Только сам граф этого не увидел — его стащили с коня и закололи в щель между латами.
На правом фланге султанцы праздновали победу. Их натиск сумел сломить волю камоэнсцев. Генерал — граф Дорес — пропал без вести. Алькасары разорвали связь между полками, дошли до линии таборов — укреплений из возов, сцепленных квадратом. Там их встретил град стрел и арбалетных болтов.
— Готовсь! Пли! — по знаку Барта Вискайно — уже капитана и командира третьего табора — полыхнули нафтой огнплювы. Заложило уши от воплей сжигаемых заживо алькасаров первой линии.
— Бей их парни! — Барт, стоявший на возу, за высоким бортом, выбросил вперед длинную спису.
Узкое лезвие наконечника легко вошло в грудь султанца из второй атакующей линии. В тот же миг алебардщик рядом с Бартом осел зажимая горло, пробитое стрелой.
Южные всадники не могли пройти мимо таборов — это спасло отступавшие в беспорядки части камоэнской конницы. Алькасары скакали вокруг, осыпая гарнизоны стрелами, соревнуясь в меткости с паасинами, лезли на списы и алебарды ордонансов. Гибли во множестве, но шли на приступы, как на конях, так и спешиваясь.
Таборы были им как заноза. У султанцев не было единого командира, способного остановить бесполезное занятие и добить дрогнувшую конницу камоэнсцев. Вместо этого алькасары истекали кровью и теряли время. Им удалось взять лишь один табор. Отдав десять-двадцать своих за одного врага, они ворвались во внутрь, изрубив защитников саблями.
Бегущих камоэнсцев остановил маленький отряд всадников в голубых плащах с красными песочными часами — последних паладинов ордена Сент-Фербе.
— За мной, рыцари! Во имя Господа нашего! Вперед! — Рафаэль Альберти — изуродованный командор вел братьев в бой, к спине его было привязано древко с рваным красно-голубым стягом Стражей Юга.
Пример орденцев увлек за собой слабодушных, дал им силы, воодушевил, устыдил. Вновь атаковали они алькасаров и после жестокой сечи отбросили их от таборов. Воля султанцев оказалась сломлена. Уставшие, потерявшие половину товарищей, лишенные власти беев, они побежали. В короткий миг исчезла их ярость, их могучее единство, не стало войска — появилась толпа. Толпа желающая спастись. Камоэнсцы настигали их и убивали.
Только Рафаэль Альберти этого уже не увидел. Булава расколола его шлем, и командор рухнул на землю, широко раскинув руки, обнимая землю, которую защищал всю жизнь.
На правом фланге Агриппа д'Обинье так же погнал алькасаров. Лишь в центре они еще дрались, окруженные. Там, атакуя обороняющихся янычар, погиб Мигель де Клосто.
А азарте боя он оторвался от товарищей, таранным ударом глубоко вломился в плотный стой султанцев, разя мечом, топча конем. Острый крюк зацепил его за латы. Янычар дернул и стащил рыцаря на землю. Мигель не успел встать, острие рогатины ударило его в живот, ломая платину доспеха. Вместо крика из его рта хлестнула кровь. Друг Гийома и деверь Луиса пал, защищая свою родину, погиб, чтобы жили другие. Он не мог поступить иначе.
Сражение и погоня длились до вечера. Трава исчезла под грудами тел. Войска Дракона больше не существовало. Редкие сотни алькасаров, ушедших от погони, бежали на юг, загоняя белых от пены коней.
Тяжело далась камоэнсцам эта победа — десять тысяч только убитых. Ранены были почти все. До глубокой ночи бродили по полю воины — вытаскивали своих, добивали чужих.
Медленно возвращались в лагерь гвардейцы, на большинстве из них уже не было плащей, как щитов и шлемов. Агриппа д'Обинье, ехавший впереди маленького отряда, не на миг не закрывал тяжелые веки, не вкладывал зазубренный меч в ножны — слишком часто попадались живые алькасары, способные ранить всадника или коня.
Одно из тел — где-то здесь в самом начале сошлись две армии — внезапно зашевелилось. Из-под него выбрался раненный человек в залитом кровью халате.
— Ты? — маршал узнал эти серые глаза, их обладатель убил его брата. Он поднял меч.
