Наемник медленно открыл глаза. Перед ним лежала оторванная рука, сгнившая до самой кости. Между локтевой и лучевой костью застрял обрывок ткани. Рука почти ничем не отличалась от похожих на выделанную кожу остатков плоти у других мертвецов. Робкие лучи утреннего солнца, выползавшие на поляну, закрывали мрачные тени. Дорн поднял голову. От нежити, окружавшей повозку, осталась только куча рук и ног, разбросанных по истоптанной траве. Дорн не мог определить, что от кого отлетело. И среди всего этого стоял Шрак. Генерал троллей дрожал от ярости. Глаза его сверкали, словно в них сияло солнце, встававшее у него за спиной. Изо рта капала вязкая слюна, под похожей на кору кожей подрагивали длинные волокна мышц.
Шрак ухватился за прутья повозки для пленников и раздвинул их, словно тоненькие ивовые прутики. Затем отступил на шаг и устало застонал.
Дорну не приходилось задумываться над тем, что делать. Ему было все равно, сражаться против тролля или против оживших мертвецов, он просто хотел сражаться. Любой конец лучше, чем беспомощное сидение в клетке, когда тебя съедают заживо, а ты не в силах защититься. Несмотря на все это, он хотел знать, что его ждет.
— Почему ты вернулся? — спросил он Шрака, вылезая меж погнутых прутьев решетки.
По глазам тролля Дорн видел, что тот изо всех сил пытается сохранить спокойствие. Нижняя челюсть задрожала, изо рта потекло еще больше слюны. Шрак отвел руку за спину, извлек откуда-то зазубренный клинок орков, нижняя часть которого была похожа на пилу, и бросил оружие под ноги наемнику.
— Такие воины, как ты, должны погибать в бою, — засопел Шрак. — Смерть нам знакома, но мы должны иметь возможность взглянуть ей прямо в глаза, а не быть разорванным на куски, не отправив в царство мертвых добрую дюжину врагов. Надеюсь, ты оценишь этот жест и вспомнишь мои слова.
Дорн подобрал клинок с мокрой от росы травы. Когда он снова поднял голову, тролль уже изменился. Потрескавшаяся темная кожа посерела, лишилась того слабого блеска, который у нее был. Он застыл в движении, лишь на искаженном гримасой лице темными пятнами сверкали два глаза. Слюна матовыми сосульками застыла прямо в падении из широко раскрытого рта. Шрак превратился в камень. Дневной свет стал для него проклятием.
Теперь Дорн понял, что хотел сказать ему Шрак. Предстоявшая ему судьба теперь угрожала и массивному зеленокровке. Если верно то, что говорят о троллях, Шрак останется каменным до наступления темноты. И только потом дыхание жизни вернется к нему, если кто-нибудь не воспользуется возможностью и не расколет его на куски. Казалось, тролль надеялся, что Дорн избавит его от подобной судьбы, так же как спас его он.
Наемники далеко не были людьми чести, и убийство тролля наверняка принесло бы ему уважение в определенных кругах. Дорн взвесил клинок в руке. Один точный удар, и он сделал бы то, о чем мечтали многие его товарищи, хоть это и не принесет ни единой монеты. Он занес клинок, размахнулся, чтобы нанести удар, — и снова опустил его. Может быть, он и не человек чести, но если и есть что-то общее у них с Шраком, то это страх погибнуть смертью, недостойной честного воина.
Окончательно убедил его пощадить тролля голос полурослика.
— Не смей приближаться, ты, суповой набор на ножках! — кричал Бонне. — Я скормлю тебя Нубертовой шавке. Она обгрызет с твоих костей все мясо, а потом разделает и закопает между головок цветной капусты на грядке. И все, не будешь ты больше спотыкаться и стонать.
Цепь, которой Бонне приковали к колу, была туго натянута. Полурослик пытался отойти от подкрадывавшегося к нему ожившего мертвеца как можно дальше. На вид чудовище было похоже на крестьянина с севера. Он слегка прихрамывал, руки вяло свисали вдоль тела. Одежда, темно-зеленый или коричневый плащ, была вся в дырах. Сгнившие до колен штанины открывали две лишившиеся плоти икры. И только кожаная шапочка, покрывавшая голову существа, все еще выглядела безупречно.
Дорн поглядел на окаменевшего тролля и коснулся его лба орочьим клинком.
— Если появится гном с топором, мертвый или живой, я отгоню его от тебя. Но есть и другие, кто так же беспомощен, как и ты, и к которым я испытываю некоторую привязанность. Так что стой тут.
Дорн побежал на помощь Бонне. К малышу, прихрамывая, приближались еще двое представителей нежити, привлеченные криками полурослика.
Бонне плясал вокруг кола, как дикий пони, не желающий, чтобы его обуздали. Он обнажил нож, вроде тех, кто полурослики всегда носили с собой, чтобы собирать грибы или резать яблоки. В качестве оружия против предков он был, конечно же, бесполезен.
Оживший крестьянин даже не видел, как Дорн подбежал к нему. Наемник взмахнул на бегу мечом и одним-единственным ударом отрубил существу голову. Шапочка все еще была на голове, когда та покатилась по траве. Дорн увидел еще трех предков, вышедших на поляну. У двух из них были длинные мечи и кольчужные доспехи. И двигались они заметно проворнее.
Значит, правда то, что говорили об оживших мертвецах. Они могли перейти на другую сторону только с тем, что вошло у них в плоть и кровь. Поэтому глуповатый крестьянин и в смерти не станет другим, а боец останется бойцом — и до, и после смерти. Конечно же, все это было справедливо только тогда, пока тело играло в эту игру. Но похоже, в случае с облаченными в доспехи мертвецами дело обстояло именно так.
Дорн подбежал к Бонне, который просиял от радости.
— Классный удар, — заявил он. — Я бы тоже с ним справился, но это было бы ужасно.
— Не болтай, — рыкнул Дорн. — Обмотай цепь дважды вокруг кола и натяни ее. Я попытаюсь перерубить ее.
Бонне сделал так, как ему велели. Дорн размахнулся, чтобы нанести удар, и обрушил всю свою силу на железные звенья. Во все стороны брызнули искры, но цепь устояла.
— Проклятая гномская работа, — простонал Дорн, осмотрев зарубки на цепи. Он снова замахнулся, чтобы нанести удар, но застыл в движении, не доведя его до конца.
С юга на поляну вышла стройная фигурка. Грязные длинные черные волосы закрывали лицо. Синий плащ был порван в нескольких местах и пропитан кровью — Дорн знал это. Женщина опиралась на длинную палку. Она двигалась неловкой шаркающей походкой. Движения умершей.
— Сенета, — прошептал Дорн.
— Вы не должны делать этого, мейстер Отман, — в десятый раз умоляющим голосом произносила Рубиния. — Будет разрушено все Серое порубежье. Подумайте о множестве невинных — детях, стариках, юных девушках. Неужели вы действительно готовы пожертвовать всем этим только потому, что вашему сословию не досталось заслуженное признание? Вы же неплохой человек, я точно знаю это, и если вы задумаетесь об этом, то поймете, насколько глуп и в то же время жесток ваш план.
