Я еще не успел дочитать до конца, а дерево уже затрещало. Створки ворот закачались, по обе стороны посыпалась со стен штукатурка.
Армия Зла яростно взревела и подступила к нам со всех сторон.
Крестьяне шли в середине, их закрывали собой восемь сотен уцелевших драгун, а средневековым пехотинцам трудно было выстоять против закаленной стали и кованых копыт коней тяжелой кавалерии времен королевы Виктории. Но мои люди убивали одного, а на его место вставали трое. Драгунов становилось меньше. Они бились отчаянно, но врагов было намного больше. Каменные стены постепенно расшатывались. Я оглянулся, и мне стало страшно: вдруг воины вражеской армии одолеют нас еще до того, как стены рухнут? Я зачем-то вытащил свой складной ножик и на всякий случай приготовился к рукопашной.
И тут внезапно издалека донесся крик страха и отвращения.
— Кто там идет? — вырвалось у Фриссона.
— Если уж эти воины-грешники так напугались, — пробормотал Жильбер, — то нам-то как выстоять против этого?
Унылику его рост позволял видеть дальше, и он скоро сообщил:
— Это старушки идти.
— Что еще за старушки? — не понял я. А потом я услышал завывания и стоны, они звучали громче, чем крики испуганных вражеских воинов. Стена уже превратилась в песок, и тут я услышал:
— Где знахарь? Где тот, кто лечит ведьм? Отведите нас к тому, что лечит ведьм!
— Знахарь? Это еще что такое? — спросил я, обернувшись к Фриссону. Поэт покачал головой:
— Не знаю, господин Савл. Я такого слова никогда не слышал.
— Ну, я-то слышал — так еще называют африканских шаманов. Это как бы и жрец, и врач в одном лице.
Наша крестьянская армия с испуганными криками расступилась, ополченцы прижались спинами к драгунам и драгунским коням, а сами драгуны принялись радостно истреблять смешавшегося противника. По коридору, образованному нашими воинами-пахарями, устремились люди, обезображенные болезнью. Некоторые из них согнулись пополам, некоторые шли на деревянных протезах, у некоторых не хватало пальцев, а у некоторых — рук.
— Прокаженные! — выдохнул Жильбер.
А они вопили:
— Отведите нас к знахарю! Мы каемся, мы отрекаемся от колдовства! Мы больше не станем служить Сатане! Но только отведите нас к священнику, чтобы мы исповедовались, и к знахарю, чтобы он нас вылечил.
— Нет у нас здесь никаких знахарей! — крикнул я. — Может, в городе есть, я не знаю.
— Но зато у нас есть священник. — И брат Игнатий выступил вперед, а за ним решительным шагом вышли его товарищи-монахи.
— Брат! — воскликнул я. — Мы на поле боя!
— Тогда мы поможем вам победить! — крикнул высокий тощий мужчина. — Колдовать мы уже не можем, но вы нас только исповедуйте, и мы бросимся на вражеские клинки.
— Не думаю, чтобы вас подпустили достаточно близко, — горько пошутил я, а потом обернулся к брату Игнатию. — Но хотя бы умрут, смеясь. Брат, мог бы ты уделить им некоторое время? Возможно, пока ты будешь исповедовать, все как-то утихомирится.
— Бесспорно. — Брат Игнатий обошел меня и воззвал к прокаженным: — Преклоните колена те из вас, кто может это сделать!
А Унылик, глянув поверх голов бывших ведьм и колдунов, сообщил:
— Садаты идти!
— Еще бы! Эти инфекционные больные открыли им дорогу! — простонал я. — Вот вражеские воины и прорвались к нам!
— А не королевски садаты идти, — возразил Унылик. — Эти садаты побивать королевски садаты.
— А? — Я всмотрелся вдаль. — К нам подкрепление? Но как это...
— Не задавай лишних вопросов. — Фриссон сжал мою руку. — Король-Паук сказал же, что пришлет нам помощь.
— Отпускаю вам грехи ваши! — провозгласил брат Игнатий.
Бывшие ведьмы радостно вскричали...
...И в это самое мгновение пали ворота.
Унылик взревел что есть мочи и бросился в город.
Жильбер не отставал от него.
— За ними! — крикнул я. — К вам никто не осмелится близко подойти! Если и вправду решили нам помочь, вот вам шанс. Не мешкайте!
Бывшие ведьмы снова радостно вскричали и рванулись к воротам. Нет, конечно, «рванулись» — это слишком громко сказано, но все равно было здорово. Я утер пот со лба и порадовался удаче.
Наши крестьяне издали победный клич и бросились следом за ведьмами, отшвырнув в стороны меня и Фриссона.
Горожане поспешно разбегались. Но наши жаждущие мести воины-пахари пока и не думали о том, чтобы кого-то грабить. Войско с громкими воплями мчалось по улицам, Жильбер вел своих бойцов к высоким башням. На улицах появились солдаты противника, им удалось уложить два десятка наших, да больше они бы и не успели — крестьяне их просто-таки затоптали. Я тоже бежал вместе с крестьянами, потому видел результаты таких столкновений. На мостовых валялись трупы воинов и крестьян, попадались и раненые. Я изо всех сил старался не думать о них. Потом будет время пожалеть. Нельзя выиграть сражение, чтобы при этом никто не погиб.
Но надо ли было выигрывать сражение?
Я вспомнил, как Сюэтэ пытала Анжелику. Вспомнил о бульдожьего вида молодцах, которые во все времена попадались на моем пути и мечтали отколотить меня. А потом я вспомнил про крестьян, которых заставлял падать перед собой ниц злобный колдун-бейлиф, и понял: да, Сюэтэ надо было прогнать.
А это означало, что сражение надо было выиграть Судя по лицам окружавших меня крестьян, становилось ясно: у каждого из них имелись собственные воспоминания, заставлявшие их желать победы. И я подозревал, что они натерпелись побольше меня.
И вот перед нами встали стены замка. Подъемный мостик был поднят. Стены ощетинились пиками. Я понимал, что в нас целятся из арбалетов. И что еще хуже, я понимал: по пятам за нами идет вражеское войско. Мы должны были попасть в замок, и как можно скорее. Я должен был убить Сюэтэ прежде, чем ее армия настигнет нас.
— Гремлин! — вскричал я.
И он тут же появился — загадочный и посмеивающийся.
— Да ты не бойся, господин Савл, я там на арбалетах все затворы ржавчиной покрыл и наконечники у стрел затупил. А раствор, которым все камешки в стенах скреплены, — он благодаря мне теперь весь высох и потрескался. Ну а большой ворот, с помощью которого опускают и поднимают мост, прямо сейчас рассыпается в труху.
Сообщив эти радостные новости, Гремлин исчез. Мои крестьяне мало-помалу пришли в себя. Я опустился на колени, чтобы помочь тем, кто все-таки грохнулся в обморок, и подумал, как здорово иметь дело с духом Энтропии — когда он, конечно, на твоей стороне.
Издалека послышался громкий треск. Подъемный мост, не успев подняться, с грохотом упал и лег поперек рва.
Мое войско весело взревело и бросилось к воротам. Первый десяток крестьян запустил в отверстия бойниц лезвия своих кос. В арке ворот послышались крики, и мы вбежали во внутренний двор без особых потерь: всего несколько моих воинов пали, сраженные стрелами.
