– Ну, Конм, это уж слишком! На кого метлой машешь, старый придурок?! – прорычал он, извлекая из-под плаща какое-то экзотическое оружие, больше всего похожее на большой совок для мусора из сверкающего драгоценного металла.
Таонкрахт, тем временем, осознал свою ошибку и развернулся, чтобы все-таки добраться до меня. Я покрепче вцепился в палицу. Но мне так и не довелось продемонстрировать навыки обращения с оружием: дядя в синем плаще одним прыжком настиг Таонкрахта и со всей дури обрушил на его голову свой совок. Таонкрахт тут же замер на месте, словно они вдруг затеяли детскую игру, в которой ведущий кричит: морская фигура замри!
– Все, Конм, допрыгался! – мрачно сказал победитель. – Ванд меня, конечно, за эту драку по головке не погладит… А, плевать на Ванда: у меня не одну сотню лет на тебя руки чесались!
– Знаменитая Лопата Эстєра? – я вспомнил поучительную лекцию Альвианты о местном общественном устройстве и наконец-то сообразил, с кем имею дело. – Так ты – Эстєр?
– Ахамстольф Эбенгальф, Большой Альганский Эстєр, к твоим услугам, Маггот, – церемонно представился он. Теперь я получил возможность как следует разглядеть своего нового знакомого. Наверняка он был старше, чем мне показалось сначала, хотя на его смуглом лице почти не было морщин, только резкие складки, очерчивающие жесткий тонкогубый рот и еще одна глубокая вертикальная борозда пересекала высокий прекрасно вылепленный лоб с мощными, как у императора Нерона, надбровными дугами. Его лицо было суровым, волевым и неулыбчивым, как портрет какого-нибудь средневекового инквизитора – еще немного, и вышел бы перебор, суровость могла бы стать карикатурной, но дело спасали веселые искорки, пляшущие в голубых глазах и почти трогательная ямочка на подбородке
– А меня зовут Ронхул, – я слегка опустил голову – при желании это могло сойти за поклон. – Или Ронхул Маггот – как тебе больше нравится…. А он теперь всегда будет так стоять? – с любопытством спросил я, кивая в сторону окаменевшего Таонкрахта.
– К сожалению, нет. Но дней десять простоит, это точно: у меня хороший удар! – самодовольно усмехнулся Эбенгальф. Обнаружилось, что у него и на щеках ямочки имеются, так что улыбка превращала его в совершеннейшего симпатягу. – Зови своего друга, выпьем за такое дело! А потом поедем ко мне в замок. Ты хочешь покинуть этот мир, я правильно понял? Сделаем! Я, собственно, за этим сюда и приехал. Мне повезло: тебя, оказывается, не надо уговаривать, да и его, – он кивнул на оцепеневшего Рандана, – теперь тоже уговаривать не придется…
– Ты за этим сюда приехал?! – изумился я. – Как это может быть?
– Наш Ванд узнал, что Таонкрахт призвал к себе демона – то есть, тебя! – и велел мне приехать сюда, разнюхать, что и как, попробовать договориться с Ранданом и, если получится, отправить тебя обратно. Кроме меня, считай, некому: мы с этим красавцем, – он снова ткнул пальцем в сторону Таонкрахта, – последние хранители древних знаний, прочие уже давно ни на что не годятся…
А какое дело вашему Ванду до меня? – удивился я. – Что, законы Земли Нао защищают права заблудившихся демонов?
– Да нет, нашему молодому Ванду вообще все до одного места, кроме, разве что, баб, – ухмыльнулся Эбенгальф. – Но ему Сох кровь портят: Урги велели им навести порядок в Альгане, а убивать тебя запретили. Так что их начальство, Зиг-злики, пришли к Ванду, целых шесть штук сразу, сидят у него безвылазно, канючат, чтобы он разобрался со своим альганским Ранданом.
– Говоришь, Урги меня убивать не велели? Так мило с их стороны! – усмехнулся я. Вот уж не ожидал, что ребята решат меня подстраховать…
– Пошли выпьем! – Эбенгальф, не дожидаясь меня, направился к столу. – Дело, считай, сделано. Йох! Унлах!
– Ничего себе! – изумленно сказал Хэхэльф. Он замер на пороге и немигающим взглядом смотрел на Таонкрахта, застывшего в совершенно неестественной позе. – Сколько слышал про Лопату Эстєра, а в деле никогда не видел!
– Это твой друг? – спросил меня Эбенгальф.
– Самый лучший! – твердо сказал я.
– Тогда возьмем его с собой, если он не против, – кивнул он.
– Куда это вы меня возьмете? – подозрительно осведомился Хэхэльф.
– В гости к Эстєру Эбенгальфу, – объяснил я. – Он говорит, что знает нужное заклинание, представляешь? И готов отправить меня домой: ему Ванд велел.
– Ну вот все и утряслось, – удовлетворенно заключил Хэхэльф. – За такое дело грех не выпить!
– И я о том же, – добродушно проворчал Эбенгальф. – А твой дружок, Маггот, все тормозит!
– Ронхул недавно курмды обожрался, – ехидно сказал Хэхэльф. – С тех пор и тормозит – когда надо, и когда не надо!
Они дружно заржали, как старые приятели, а я уселся в опустевшее кресло Таонкрахта, положил голову на руки и уставился в темноту под своими прикрытыми веками: сейчас, когда я уже почти стоял на пороге утраченного дома, у меня не осталось сил, чтобы этому обрадоваться, я мог только молчать и улыбаться. Хорошо хоть без слез обошлось…
– Эй, Маггот, пора ехать! – настойчиво сказал Эбенгальф какое-то время спустя. – Путь неблизкий, даже по Быстрой Тропе. Да и что мы тут забыли? Выпивка у меня в замке тоже есть – и между прочим, не такая дрянная, как у этого скряги Конма!
– Да, идем, – я поднял голову, кое-как разлепил глаза, но не мог заставить себя покинуть кресло: оно казалось таким мягким и уютным, а мое тело ныло так, словно меня весь день били не слишком злые, но трудолюбивые крестьяне.
– Поднимайся, Ронхул! – Хэхэльф нетерпеливо дергал меня за рукав. Потом он что-то вспомнил, оскалился до ушей – видели бы его сейчас друзья бунаба! – и ехидно добавил: – Или ты хочешь дождаться Боэсду-Бэтэну? Она еще в замке: во всяком случае, со двора никто не уезжал. Небось, караулит тебя у выхода.
– Ох, спасибо, что напомнил! Пошли, ребята, – я стремительно вскочил с кресла, откуда только силы взялись!
По коридорам замка я летел, как стрела, выпущенная из лука. Заливистое ржание Хэхэльфа и нашего нового приятеля Эбенгальфа сопровождало меня всю дорогу. Ничего, – думал я, – пусть смеются, лишь бы не подпустили ко мне эту двухголовую девчонку, в случае чего. Я же визжать буду, если она… они… полезут ко мне с поцелуями!
К счастью, ни любвеобильная Боэсда-Бэтэна, ни ее угрюмый двухголовый отец не повстречались на нашем пути. Только многочисленные слуги Таонкрахта, да и те поспешно разбегались от нас по сумрачным коридорам – совсем как тараканы после того, как на кухне включили свет. Наконец мы вышли во двор, освещенный только светом последней заходящей луны.
– Поедете на хухтах моих оруженосцев. А ребята пойдут пешком. Ничего, к вечеру доберутся, они у меня шустрые, – решительно сказал Эбенгальф, когда мы подошли к невысокому навесу, под которым были привязаны верховые животные, смутно напоминающие лам – точно на таком же разъезжала по своим владениям моя подружка Альвианта.
