Оселсата, вырвавшись из рук демона, просвистела рядом с Михаилом, так вовремя развернувшимся. Грохнувшись о брусчатку, она несколько раз подскочила, делая различные кульбиты, оглашая звоном замершую и утонувшую в тишине площадь перед храмом.
Тело воителя упало в паре метров от места столкновения с огнешаром. Упавшее на отлично подогнанные гранитные кирпичи, что составляли покрытие площади, тело демона протащило ещё с полметра. Внутренности выгорели вплоть до костей. Видимую целостность трупа Вельзевула удержали лишь отлично подогнанные доспехи — внутри же торса практически не осталось. Лишь пепел…
Архангел стоял неподвижно. Надменная улыбка не покинула его лица. Глаза смотрели куда-то в некую точку на брусчатке, где ничего не было. Медленно Михаил перевёл взор на Оселсату, для этого ему пришлось чуть повернуть голову. Улыбка стала чуть шире, почти незаметно. Наконец он поднял голову и осмотрелся — воители стояли молча, опустив головы — они прощались с предводителем.
— Абигор! — раздалось с одной стороны. — Абигор! — Отозвались с другой.
— Абигор!
— Абигор!
Демоны выкрикивали истинное имя Вельзевула, кое он носил до посвящения. Постепенно вопли переросли в слаженное скандирование.
— Абигор! Абигор! Абигор!
Михаил прекрасно знал традиции демонов-воителей. Истинное имя правителя — сильнейшего, доказавшего это, произносится, лишь когда его убили. Обычно убивший становится следующим Вельзевулом — новым «Мухами окружённым».
Однако сейчас ситуация иная. Они уйдут — весть о гибели Вельзевула разлетится, как огонь по сухому осеннему лесу. Они уйдут.
Уйдут! А Михаил останется. По праву сильнейшего.
О чём говорил Вельзевул? Как это он — Михаил, не имеет права быть здесь? Михаил был уверен, что ни одного из пунктов Закона он не нарушил.
* * *
— Михаил нарушил Закон — последствия могут быть фатальными для всего мира.
Сеной закусил губу. Вертолёт заходил на посадку, внизу уже ожидали многочисленные санитары, готовые принять раненых. Пока разгружался первый вертолёт, машина с Сеноем ожидала очереди, зависнув в воздухе.
— Почему нарушил? Разве он не имел права сражаться с Вельзевулом?.. — Тихо спросила так и сидевшая за спиной Сеноя Зверь.
— Сражаться за право обладать этим миром Михаил имел бы только в том случае, если демоны уже полностью овладели миром. Только так и никак иначе. Он не мог не знать этого.
— И как же тогда так вышло? Он раньше вроде так не ошибался…
— Он не ошибся. — Сеной чуть заметно усмехнулся, но никто этого не заметил.
* * *
— Ох, теснят серых-то… Командир, может ещё раз зайдём и аккуратненько…
— Не, не получится — смешались. Откроем огонь — по своим попадём.
Командир «Семаргла», тот самый, что первым нарушил приказ не вмешиваться, смотрел на продолжающуюся внизу битву. И берсерки и демоны выдохлись. Но последних было больше.
— «Свои». — Чуть слышно усмехнулся стрелок, сидевший в передней части кабины. А ведь и вправду, за какие-то полгода берсерки стали своими. Сначала их было десяток, но они себя показали как надо. И то, что сейчас пилоты видели внизу, подтверждало всё это. Как не крути, но сейчас Дети Войны сражались не за свой мир, откуда пришли, а за этот. За людей…
Откуда было знать пилотам, что когда-то давным-давно этот мир был для берсерков куда роднее их нынешнего.
— Это что? Никак отступают?
— Да… С чего бы?
Демоны бежали с поля боя.
Демоны никогда не бегут!
То, что творилось внизу, не входило в какие разумные или логичные рамки. Рождалось больше подозрения, нежели радость от победы. Что ещё задумали воители? В какую ловушку они собираются завести берсерков?
Однако Дети Войны не спешили преследовать внезапно ретирующихся демонов. Они стояли там, где их застало отступление врага. И недоумевали не меньше, чем пилоты вертолёта.
— И как это понимать? — Развёл руками стрелок.
Повисло напряжённое молчание.
— На три часа глянь — поди так это понимать и стоит…
— Господи… — Прошептали губы стрелка.
Сотни летевших над городом ангелов действительно внушали трепетный ужас.
Сеной молча смотрел в шахматный рисунок кафеля на полу больницы. Он не знал, сколько прошло времени с того момента, как Вихря и Арвинга сгрузили с вертолётов и вместе с десятком-другим раненых привезли сюда. Здесь всё было уже готово — спасибо ещё раз Лужецкому.
Глядя в пол, Хранитель думал отнюдь не о том, что за дверью слева от него сейчас врачи бьются за жизнь истёкшего кровью Арвинга. Он не думал, что двумя этажами выше то же самое происходило с Вихрем. Там у двери сидят Шекспир и Зверь. Сеной не думал даже о том, что в том бою погиб его родной брат. Они так решили давным-давно, когда вся эта кутерьма только начала затягивать петлю на «шее» Срединного мира.
«Выживший доведёт наш план до конца» — сказал тогда Семангелоф. И раз уж так получилось, что именно Сеною удалось выйти из той бойни живым — ему и выполнять потребное. А требуется сейчас любой ценой спасти Срединный мир от ангелов Михаила. Когда придут Высшие и предъявят санкции — неизвестно. Но они придут. Ангелы Гавриила сработали отлично, дезинформировав Михаила о том, что воители полностью захватили Срединный мир. Этого архангел ждал, и только это развязало ему руки, гений стратегии заглотил наживку и всей своей ратью прибыл сюда, а это — прямое нарушение Закона.
«В случае падения в бою или при отказе от оного Мессии Срединного мира — пласт переходит во власть расы, на тот момент оккупировавшей его. Более высшая раса может вторгнуться только после полной капитуляции либо уничтожения сопротивления расы людей».
Уж что-что, а Закон выучить назубок у Сеноя и Семангелофа времени хватало. Подводных камней в нём практически не было, но найти обходные пути можно всегда. Взять хоть предыдущий режим в этой стране — законы писали для того, чтобы наживаться, умело обходя их. Хотя… не только в той стране. В людях сильна сторона светлых ангелов — ни грамма благородства.
Сеноя огорошила довольно циничная мысль — уж лучше бы тогда гибли и лишались душ тёмные — может и люди были бы более… человечными. Но что стало, то стало, и назад не повернуть. И даже если бы можно было, ни Сеной, ни Семангелоф не сделали бы так — прошлое прошло. Потому оно и прошлое. О нём подчас лучше не вспоминать и забывать его как дурной сон, но порой только на него и стоит опираться, ибо оно — фундамент. Люди об этом начинают задумываться на закате собственной жизни, редко раньше, чаще — об этом не возникает и мысли.
