Она не выходила из каюты с того самого момента, как Красавчик помог ей спуститься сюда. Он ласково пытался с ней заговорить, всеми силами стремясь утешить, но, так и не придумав, как вывести ее из угрюмого молчания, решил в конце концов оставить в покое. Но вскоре после рассвета — бледного, затянутого тучами — он вновь вернулся, неся поднос с едой. Линден вновь не смогла говорить с ним. Она слишком хорошо понимала, что означает его опека: он помогает ей, кормит ее…Он, а не Кайл! Ее преступления перед харучаями были неискупимы, и наверняка те уже вынесли свое суровое решение.
Она понимала Кайла. Он не мог ее простить. И это было справедливо. Она тоже не знала, есть ли для нее прощение.
Несмотря на острую боль в мышцах, словно сжигаемых внутренним огнем, она подумала, что неплохо было бы попытаться раздеться и постирать одежду. Но кровь Кира все равно останется на ее руках. Навечно. И ей некого винить, кроме себя. Это как неизлечимая проказа Ковенанта. Бесконечно терзаемый виной и безысходностью, он отталкивал ее от себя, словно не заслуживал ее заботы. А теперь она сама оттолкнула его. Никогда уже он не позволит к нему прикоснуться. А ведь ей так мало нужно — всего одно прикосновение! Тот его образ, который она встретила, открыв себя навстречу пустоте, созданной элохимами, был символом его неизбывной боли. Боли, которую не излечишь лекарствами и болеутоляющими средствами. Его образ! Бесконечно дорогой и притягательный, как сама любовь! Но, может быть, именно сейчас, именно в этот момент Кайл рассказывает ему о том, как умер Кир. И все его чувства к ней сейчас сворачиваются, как кровь, покрывая сердце засохшей коркой ненависти. Как вынести это, Линден не представляла.
И все же она должна это вынести. Всю свою жизнь она только и делала, что трусливо убегала и пряталась от своих проблем. Ее боль разрослась настолько, что заполнила всю каюту. Нет, никогда ей не забыть этот пульсирующий, фатальный ток крови из раны Кира. Линден поднялась. Джинсы, заскорузлые от крови, царапали ей ноги. Рука бессильно свисала и ныла, как кандидат на ампутацию. Но она заставила себя подойти к дверям, открыть их и выйти из каюты. Она была готова встретить заслуженную казнь лицом к лицу.
Подъем по великанским ступенькам дался ей нелегко — все-таки она уже больше суток ничего не ела. Да и прошлая ночь выжала ее как лимон. К тому же корабль слегка качало словно, лишившись средней мачты, «Гемма» потеряла стабильную устойчивость. Откуда-то издалека, перекрывая свист ветра и шум волн, до Линден донеслись возбужденные голоса: кто-то то ли ссорился, то ли спорил. Ее потянуло туда, словно мотылька на огонь.
Как только она переступила шторм-порог и шагнула на палубу, ее чуть не сбил с ног порыв ветра. Солнце скрывалось за пеленой серых туч. Где угодно это было бы признаком приближающегося дождя, но только не здесь, у края Великой Пустыни. Сам берег уже исчез за горизонтом. «Звездная Гемма» резво бежала на северо-запад, оставляя за собой пенистый след, а ее паруса хлопали, словно крылья птицы. Оглядевшись, Линден заметила наконец, что Красавчик успел заделать огромную пробоину в борту. А на месте разрушенного кубрика была гладкая палуба с небольшой надстройкой по правому борту, откуда лестница вела на камбуз. Несмотря на подавленное состояние, Линден не смогла не восхититься мастерством уродливого Великана. Он ведь тоже был своего рода целителем.
Однако его мастерства все же не хватало, чтобы помочь «Гемме», утратившей грот-мачту, вернуть себе былую балансировку и устойчивость. Но зато это дало преимущество во время боя с бхратхайрскими кораблями, и якорь-мастер смог маневрировать ею с таким искусством, что большая часть врагов была выведена из строя. Корабль стал похож на правую руку Ковенанта: в ее неполноценности таились бесценные достоинства.
И тутЛинден увидела Ковенанта, стоящего посреди кормы с непримиримым и неуступчивым выражением лица. По одну сторону от него стояли Первая с Красавчиком, по другую — Бринн и Кайл. Как только Линден показалась на палубе, все разом замолчали и повернулись к ней. По выражению их лиц она поняла, что причиной их яростного спора была именно она — Линден.
Рубашка Ковенанта была все еще в черных пятнах крови хастинов, которой она испачкала его тогда в кордегардии.
Над головой Линден периодически раздавался сочный бас капитана, выкрикивающего с мостика команды. Теперь, когда надстройка исчезла, можно было видеть нос корабля, где снова стоял Финдейл. Вейн же замер там, где его ноги коснулись палубы, когда он перелез через борт.
Линден вдруг поймала себя на том, что кого-то не хватает. И тут же поняла: Мечтателя. Он один понимал ее и мог защитить.
Взяв себя в руки, она медленно двинулась к Ковенанту, придав лицу гордое и неприступное выражение, — только так она могла удержать себя от того, чтобы не разрыдаться. Ветер бросил ей в лицо прядь волос, и она только сейчас вспомнила, как давно их уже не мыла. Но до личной ли гигиены было, когда вокруг происходило столько ужасного и жестокого. А ведь раньше Линден с чисто профессиональной манией всегда следила за чистотой собственного тела и волос. Но теперь грязь на волосах и пятна на джинсах и рубашке воспринималось лишь как заслуженное наказание.
— Избранная, — позвал ее Красавчик. Судя по выражению лица, он слегка нервничал. — Друг Великанов Ковенант рассказал нам, как он рассчитался с Касрейном-Круговратом. В его истории много неясного, и на ряд вопросов вообще может ответить только Обреченный. Если он, конечно, соизволит это сделать. Он предчувствует некую невыразимо страшную опасность в…
— А Кайл, — перебил Великана ровным голосом Бринн, и каждое его слово походило на удар бича, — рассказал юр-Лорду подробности смерти Кира. И о том, как ты приблизила его конец.
Кровь бросилась Линден в лицо. Она машинально хотела поднять руку, как для защиты, но та лишь бессильно дернулась.
— Избранная, — проговорила Первая, осторожно подбирая слова, — тебе вовсе не обязательно присутствовать при наших раздорах. Мы все понимаем, что ты предельно вымотана. Может, тебе лучше сейчас вернуться в каюту и поспать?
Бринн с непроницаемым лицом дал ей договорить, а затем резко бросил, словно один из своих неотразимых ударов:
— Ей обязательно надо присутствовать. Она — вкравшийся в наши ряды шпион Порчи. Она хотела убить Кира. Если она в этом не виновата, что ж, — в его голосе появились саркастические нотки, — пусть докажет нам это. Если она, конечно, в состоянии.
— Довольно! — взорвался Красавчик. Никогда еще Линден не видела его в таком гневе. — Ты торопишься с выводами, харучай! Ты, как и все, прекрасно слышал, как элохим объяснил ее состояние Ковенанту: «Ее разум был погашен, как прежде на элохимпире был погашен твой». А ведь именно она, взяв на себя такую муку, вытащила нас из подземелий Удерживающей Пески. И после этого ты еще смеешь ее в чем-то обвинять?
