Айна сунула «диадему» ассистенту и побрела в гримёрку. Первые несколько минут после записи или прямого стрима, когда отключается эмоциональная волна, надо просто пережить. На этом ломаются многие девчонки, впадают в депрессии, устраивают истерики. Претендентку, работавшую перед Гельвой, нашли в ванной с руками в порезах. Тогда медботы подоспели вовремя. Говорят, позже она умудрилась всё-таки найти открытый технический колодец и свалиться в него. Даже в новостях шум был. Редкий случай, когда в них попало трагическое происшествие.
– Я домой, всем счастливо! – Айна махнула рукой и выбежала из студии.
Стоя перед транспорт-площадкой, сообразила, что не захватила куртку техника. «Завтра отнесу», – подумала она, настраивая перекоммутацию. В это время линии были свободны, и она могла попасть в квартиру всего через два перехода. Айна задумалась. Обычный путь показался ей скучным до одури. Она перенастроила коммутацию и шагнула в кабину. Несколько мгновений – и перед ней дорожки Королевского парка в Томо-но-ура. Заходящее солнце окрашивало камни и кусты золотом, Айна улыбалась мягкому светилу. Нужно иметь ипо, близкий к холодному, чтобы попасть в этот парк. Однако мало кто из обладателей подобного индекса популярности сюда заглядывал, почти все предпочитали другие развлечения. Пока ты внизу – думаешь: «Буду каждый день гулять в Томо, или хотя бы раз в неделю», но когда у тебя ипо переваливает в холодную часть спектра – не до садовых изысков или вечно цветущей аллеи.
Тебе некогда.
Быть звездой утреннего шоу – здорово. Никогда не ждёшь на перекоммутациях, на работу попадаешь за считаные минуты. Везде мало людей, тебя быстро обслужат весёлые улыбчивые «совы». Завтрак в ресторане на сто первом этаже стрим-вышки, ты – единственная посетительница, можешь развалиться на белом диване, вытянув ноги. Короткое платье откроет бёдра, и официант чуть-чуть дольше задержится, принося травяной чай и десерт из обезжиренного творога.
Быть звездой утреннего шоу ужасно. Встаёшь, когда летнее солнце только начинает окрашивать в бледный сиреневый цвет восток. Не задержишься на вечеринке, а если забудешься – то едешь сразу на работу. Некоторые пати заканчиваются, когда Айрилл выходит в стрим и скрашивает предутренние часы чудесными снами. Бриз-шоу Радужного канала пользуется огромной популярностью.
Сегодня в студии шумно. Значит – будет гость. Интересно, кто?
– Я же сказал, мне минеральную воду среднегазированную. А вы что принесли? – Капризный мужской голос разлетается по студии. – «Мизу»? Это что за вода? Все знают, что я пью только среднегазированный «Леверье». Святой рейтинг! Неужели это так трудно запомнить!
– Айрилл, отлично выглядишь! – Родни появился из-за спины, поцеловал воздух у щёк Айны.
– Сходила на ароматерапию, сделала маску и легла пораньше. Что за птица?
– Гут Рубрандт. Популярный визуал-артер.
– У кого популярный?
– Айрилл!
– Извини, Родни, не сдержалась, – хихикнула Айна. – Ты же знаешь, я в этих делах тёмная, некому меня просветить… – Она широко раскрыла глаза и заискивающе посмотрела на продюсера снизу вверх. Тот, как всегда, растаял.
– Ладно-ладно, не прибедняйся…
– Где продюсер?! Я буду разговаривать только с ним! – раздался вопль с дивана.
– Иди к себе, переодевайся. В теке найдёшь диз-файл по этой птице. Всё, работать!
Родни помчался ублажать гостя. Айна соврала – о Рубрандте она слышала и даже видела несколько его работ в стелс-клубе. Ей артер больше запомнился истеричными выходками, чем картинами.
Оранжевая куртка так и лежала на стуле. Робоуборщики не решились трогать незнакомый предмет без инструкций. Когда-то Айна забыла на столике новую помаду, шикарный подарок симпатяги-кутюрье из Мила-ново, и роботы её утилизировали. Она подняла на уши весь клин-отдел, бедным пылесосам устроили перепрошивку, а «звезде» купили взамен целый косметический набор.
Гельветика за её спиной утверждала, что Айрилл сама спрятала помаду, дабы поиметь дивиденды со скандала.
Стук в дверь, голос референтки: «Двадцать до стрима». Значит, осталось пятнадцать, ещё пять надо потратить на знакомство с гостем.
Паучки быстро сплели ей вчерашний костюм. Синяки на руках сменили цвет и могли по яркости посоперничать с оранжевой курткой лифтёра. Медботы, как ни старались, не смогли их полностью свести. Сквозь белые кружева они казались авангардной татуировкой.
«Надо сказать оператору, чтобы не давал руки крупно», – подумала Айна и вышла за дверь.
Артер разглагольствовал, помахивая стаканом. Шипучка расплёскивалась по полу, Родни сиял, девчонки по привычке мелко тряслись и боялись то ли гостя, то ли начальника, то ли обоих одновременно.
– Вот и наша звезда! – воскликнул Родни, завидев Айну.
Рубрандт скорчил недовольную физиономию. Надо спасать продюсера.
– Господин Рубрандт, очень рада с вами познакомиться. Родни верно сказал – нас осияла звезда! Признаться, ваша работа «Я, Феникс» произвела на меня неизгладимое впечатление!
«Блевать хотелось».
– Зовите меня просто Гут, дорогая. Просто Гут. Мы обязательно поладим. Вижу в вас тонкого ценителя красоты и артвангарда.
На стрим-площадке расположили два кресла и столик с интеркаталогом. С потолка спустился агрегат, похожий на морскую звезду. Сегодня будем «втирать очки», на художника решили использовать лазерный захват вместо мокапов.
Айрилл улыбнулась Рубрандту и пригласила в кресло гостя. По пути шепнула оператору про руки. Тот страдальчески возвёл очи горé.
– Ты на госте сосредоточься. Его затем и пригласили.
– Первая готовность! До стрима полторы минуты.
Диадема вошла в гнёзда, комок подскочил к горлу. Ох, некстати она вспомнила «Феникса». Как бы и впрямь не опозориться. Тысячи просмотров на видеохостах обеспечены, но боссы Радужного канала не поймут… А жаль.
Зато честно бы выразила отношение к художнику.
Айна извлекла из футляра плотные линзы. Сегодня предстоит работать в перекрестии лазеров, формирующих электронные образы для стрима. Что такое выжженная сетчатка – Айна хорошо знала, их специально на практике в больницу водили. Некоторые ведущие форсили, мол, плохо получимся, комп никогда не достроит уникальное выражение глаз, тихонько прятали линзы – и получали укол тонкой зелёной шпагой. Пара лет восстановления обеспечены.
– Освободить площадку. Все стримеры в центр. Готовность камер и захвата. Проекция – старт. И пять, и четыре, три.
«Два. Растяни губы. Один. Подбородок вверх».
– Доброго сна тем, кто снит, и доброе утро тем, кто смотрит! Начинаем утреннее бриз-шоу! Айрилл в эфире, а это значит – с вами будет хорошее настроение и море позитива!
Шире губы, и фирменный жест. Айна почувствовала лёгкую дрожь. Слабые электротоки от прямого стрима возбуждают.
«Реклама тридцать», – голос в наушнике. Выдохнуть, улыбнуться Рубрандту.
– Гут, вы готовы? Скоро включаемся.
– Мне есть, что им сказать, – высокомерно скривил губы художник.
Бледное личико, хохолок падает на глаза, куцая бородёнка соперничает с выдающимся кадыком. Айрилл хорошо понимает оператора – эту птицу красиво не покажешь.
– И вновь с вами Радужный канал! Спите с нами, ведь сон – это жизнь!
«Восемьсот восемьдесят четыре», – музыкальная заставка длится ровно эту фразу.
– Сегодня мы посвятим шоу высокому искусству. У нас в студии гость. Его образы впечатляют критиков и ценителей искусства. Его арты стали шедеврами современного визуала. Его наперебой приглашают крупнейшие выставочные компании, но сегодня он здесь, в студии Радужного канала. Блестящий визуал-артер, действительный член общества артвангардистов и дримэстетов – Гут Рубрандт! Здравствуйте, Гут! Как настроение?
– Спасибо-спасибо, Айрилл. Вы с таким воодушевлением представили, даже загордился как-то.
