Чайник отвернулась от темного озера и двинулась через город к его окраинам. Ей надо было что-то показать Ноне. Она редко говорила во время таких уроков, поскольку сосредотачивалась на том, чтобы выжить. Даже здесь могли скрываться мягкотелые Скифроула, готовые убить или захватить разведчиков, или ассасины ной-гуин, верные только тому, кто платил им гонорар, и больше никому.
Впереди замаячило более крупное здание, ни одна деталь не была скрыта от ночь-зрения Чайник. Каменное сооружение, крыша исчезла, вероятно, взятая пламенем, хотя вонь гари чувствовалась здесь не так сильно. Чайник подошла поближе. За зданием стояли могильные памятники. Дюжины. Значит, церковь. Чайник взглянула на небо, туда, где среди багровых рассеянных небес белела Надежда. Значит, церковь Надежды, по замыслу лишенная крыши, чтобы белый свет мог проникать внутрь и смывать все грехи.
И вдруг, когда Чайник приблизилась к разбитым дверям, Нона поняла, где находится. Белое озеро, меньше чем в восьмидесяти милях от стен Истины. Белое озеро, где под землей лежит ее мать и, без сомнения, теперь на ней лежит распростертый проповедник Микэл. У Адомы были отделившиеся от основной массы войск армии, грабившие всего в пяти днях марша от столицы. Быстрые лошади могли доставить их к подножию Скалы Веры меньше чем за половину этого времени.
Что-то привлекло внимание Чайник. Что-то, что Нона упустила. Чайник прижалась к церковной стене, притягивая к себе темноту, словно вдыхая воздух. Ночь вошла в нее, как чернила впитываются в промокательную бумагу. Вот оно, на другом конце кладбища — бледное, ищущее щупальце, почти плоское, прижатое к земле, бесплотное, как туман. Еще одно, длиной в несколько ярдов, змеится между могилами. Боль-паук, какое-то существо мягкотелых на службе у Бой-королевы Скифроула Адомы. Ходили слухи, что они породили этих чудовищ, выпустив демонов из черного льда и нечестиво соединив их с плотью.
Еще несколько щупалец извивались по голой земле; одно — тонкое, как кожа, и широкое, как ладонь, — бесшумно скользнуло по верхушке церковной стены всего в нескольких ярдах от головы Чайник. Даже на таком расстоянии кожа запела эхом ужасной боли, которую принесло бы его прикосновение.
НОНА ПРОСНУЛАСЬ МОКРАЯ от пота и одинокая, тело сгорбилось, руки крепко обхватили его. Она лежала в темноте дормитория Святого Класса, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Чайник, которой требовалась полная концентрация, выгнала ее из себя.
В ту ночь сон так и не вернулся. Они подошли к острому концу мира. Покой в монастыре, казалось бы вечный, не продлится долго. Праздные дни, ссоры между друзьями, соперничество детей — все это уходило в память. С востока надвигалась черная волна, и у всей империи не было сил устоять перед ней.
— Мы даже не знаем, существует ли эта книга. Первосвященник не вывешивает у себя на двери список запрещенных книг. — Ара стояла с Джулой и Ноной на подветренной стороне Собора Предка, наблюдая за темным каменным пальцем, Башней Пути.
— Инквизиция сожгла мою «Историю Святого Дэвида», — сказала Нона.
— Она не твоя, и Чайник не должна была допускать ее в библиотеку скриптория, — чопорно сказала Джула. — И это была запретная книга, а не запрещенная. Запретные книги сжигают, запрещенные — просто... запрещают.
— Так откуда же она у Сестры Сковородка, если она вообще существует? — спросила Ара.
— Мы знаем, что она существует, потому что на нее есть ссылки, которые забыли удалить из других книг Аквинаса. И мы знаем, что у Сестры Сковородка есть экземпляр, потому что Сковородка цитирует ее, когда говорит о потерянных городах.
— Ты ее не читала! Откуда ты знаешь, что Сковородка цитирует именно ее? — Ара закатила глаза.
— У Аквинаса очень своеобразный литературный стиль. — Джула сложила руки на груди.
— И это все? Мы врываемся в тайную комнату Сестры Сковородка, основываясь на своеобразном литературном стиле? — спросила Ара.
— Откуда ты знаешь, что она не запомнила цитаты? — спросила Нона.
— Она до сих пор иногда зовет тебя Ниной, — усмехнулась Джула.
— Справедливое замечание. — Нона медленно кивнула. — Значит, мне нужно попасть в Третью комнату...
— Или мне, — сказала Ара.
— А ты знаешь, как? — спросила Нона.
— Нет, как и ты.
Нона направилась к башне:
— Тогда мы попытаемся обе.
Нона прищурилась, глядя на Башню Пути, черневшую на фоне неба. Как-то раз Сестра Правило упомянула, что это самое старое здание на Скале Веры, на века предшествовавшее монастырю. Учитывая, что во всех комнатах, кроме самых верхних и нижних, не было ни дверей, ни окон, Нона предположила, что она была построена для мощного Путь-мага, хотя ни в каких записях не называлось имя первого обитателя. Она подошла к восточному входу, и ее охватило мрачное предчувствие. Не то чтобы они собирались совершить невозможное. Каждая послушница, стремящаяся стать Мистической Сестрой, должна был войти в Третью комнату без посторонней помощи. Это было частью Путь-испытания. Может быть, всем испытанием. Нона выберет красную одежду, а не небесные цвета Мистиков, но все равно она хотела бы пройти Путь-испытание.
Джулы вошла вслед за Ноной через восточную дверь, Ара — через северную. Они встретились у подножия лестницы в комнате портретов. Две дюжины или больше Мистических Сестер смотрели на них из деревянных рам. Каждая женщина была изображена среди абстрактных изображений их магии, замечательное разнообразие. Любимицей Ноны была молодая рыжеволосая Святая Ведьма, чьи волосы превратились в языки пламени. Приглядевшись к ней поближе, можно было увидеть, что во тьме каждого зрачка горит крохотная алая звездочка.
— Мы знаем две вещи, — сказала Нона, когда Ара присоединилась к ним.
— Какие?
— Во-первых, все дело в Пути. В противном случае Джоэли расколола бы его еще несколько месяцев назад. — Ара и Нона ждали целую вечность индивидуальной подготовки, которую Сестра Сковородка давала кандидаткам для прохождения Путь-испытания. Старуха любила наставлять по одной послушнице за раз, и какие бы уроки она ни пыталась преподать, они не проходили сквозь череп Джоэли. — Джоэли Намсис не смогла бы сделать по Пути и двух шагов, даже если бросить его ей под ноги.
— Верно... — Ара кивнула.
— А во-вторых, мы знаем, что это должно быть по-разному для каждого человека, иначе Сковородка просто тренировала бы нас троих вместе.
Ара начала подниматься по лестнице, Джула и Нона следовали за ней по пятам.
Они молча поднялись наверх и остановились прямо под классной комнатой.
— Нам действительно стоит это делать? — в десятый раз за утро спросила Джула.
— Нет, — сказала Ара.
— Мы не будем этого делать. По крайней мере, не ты, Джула. Хотя это была твоя идея! Забудь, мы не должны этого делать. Приведет ли эта книга нас в библиотеку первосвященника? Будет ли в библиотеке «Книга Луны» Аквинаса? И спасет ли луна империю? — Нона посмотрела на лицо девушки, бледное в свете дневного света, проникавшего из люка в крыше классной комнаты.
— Луна — единственная надежда, — тихо сказала Джула.
Нона кивнула. Джула искренне верила в Аквинаса и его книгу. Чайник показывала Ноне ужасы войны через их нить-связь. Империя проигрывала на обоих фронтах. Скоро эти ужасы доберутся до стен Истины, и, если император падет, империя погибнет, а Ковчег будет захвачен. Чайник сказала, что конец наступит скорее через несколько месяцев, чем лет. Серая Сестра вела разведку для армий императора как на востоке, так и на западе. Орды Адомы, казалось, бесконечно сменяли одна другую, готовые отдать жизни за бой-королеву, и она была готова их тратить. Шерзал почти полностью заполнила Великий Перевал трупами скифроулцев, и все же они хлынули потоком через Грэмпейны.
Яростная оборона Шерзал и ее умелое отступления заставили императора не обращать внимания на сообщения о ее планируемой измене. Шерзал организовала и руководила продолжающимися атаками в горах, постоянно нарушая линии снабжения Адомы. Это, и выжженная земля превратили продвижение Адомы из стремительной атаки, которая должна была достичь Истины за несколько недель, в медленное наползание, которому потребовалось почти два года, чтобы пройти чуть больше половины пути; но, как и в случае с тонким льдом, медленный треск мог стать внезапным погружением в леденящую смерть, и оборона империи начала разрушаться несколько недель назад. Император Крусикэл нуждался в своей сестре.
