— Да, но целый месяц!..
Я непонимающе пожала плечами и округлила глаза.
— Таковы правила, — хмыкнул Эмерико.
— А что получает победительница? — с любопытством спросила я.
Винсент покосился на меня с нескрываемой насмешкой во взгляде.
— А что? — возмутилась я. — Мне просто интересно.
— А я уж было подумал, что ты хочешь поучаствовать, — подначил меня Воин.
— А что тут такого? — Я упёрла руки в бока. — Если послушать здешних кумушек, у них у всех по меньшей мере одна ближайшая родственница готова хоть сейчас взять первый приз, без всяких подготовок и уроков. А я чем хуже?
— Вы не хуже, — с улыбкой заверил Эмерико. — И ваша подруга тоже.
Он снова устремил взгляд на Джен. Я многозначительно подняла брови, после чего интеллигентно отвела глаза. Винсент с Диланом, со своей стороны, деликатности не проявили. Они сверлили Эмерико совсем недружелюбными взглядами. Глаза каждого говорили: попробуй только обидеть мою подругу — и от тебя мокрого места не останется. Давно замечала: мужчинам свойственно переводить любую женщину из их окружения в ранг опекаемой, будь то жена, кузина, или просто приятельница. И опекают они её в первую очередь от других мужчин, зачастую не спрашивая её собственное мнение на этот счёт. Дескать, уж они-то как мужчины прекрасно знают, что на уме у тех, других. При этом их собственные стремления и порывы считаются вполне нормальными, но вот всех остальных точно такие же намерения делают мерзавцами, развратниками и сексуальными маньяками.
Сама Джен, насколько я могла судить, воспринимала знаки внимания менестреля вполне благосклонно. Привратница была юной, но совершеннолетней, и я, будучи несклонной, в отличие от наших спутников к чрезмерной опеке, не видела в этой ситуации ничего дурного. Даже наоборот. Джен была симпатичной, но не очень яркой, и мужчины редко обращали на неё внимание, будто не замечали из-за маленького роста. Поэтому появление поклонника, пусть даже мимолётное и мало что значащее, могло пойти ей исключительно на пользу.
— Так что же с призом? — напомнила я, твёрдо намереваясь разрядить обстановку. — Победительница получает кругленькую сумму?
— Денежное вознаграждение тоже есть, — отозвался менестрель, — но главное не это. Главное — то, что она станет фрейлиной и получит место при дворе. Другого такого шанса у этих девушек нет и никогда не будет. Во-первых, их общественное положение слишком низко само по себе, а во-вторых, ни у одной из них нет альтер-способностей.
Я инстинктивно стукнула указательным пальцем по столешнице. Это была важная деталь.
— А почему? — спросила я, стараясь придать своему лицу выражение праздного любопытства. — Так-таки ни у одной нет альтера?
— Нет, — подтвердил Эмерико. — Это одно из условий конкурса.
— Вот как? — выдохнул Дилан.
Менестрель кивнул.
Мы переглянулись с Винсентом, потом с Джен. Теперь было понятно, откуда у автора анонимного письма такая уверенность в этом вопросе.
— У этого есть какая-то особая причина? — нахмурился Винсент.
— Не знаю. — Менестрель задумчиво уставился на пустую тарелку. — Хотя, вернее всего, объяснение очень простое. Некоторые альтеры позволяют своим обладателям играть с собственной внешностью. Наверное, условие выдвинули, чтобы исключить возможность такого мошенничества.
На сей раз настала очередь Дилана незаметно послать мне насмешливый взгляд. Ну да, мой собственный альтер, альтер Вещательницы, позволяет мне менять свою внешность, вот только более привлекательной я от этого не становлюсь. Пожалуй, наоборот. Приняв тот облик, который позволяет мой дар, я смогу гарантировать себе окончательный и бесповоротный проигрыш в любом конкурсе красоты, даже если его участницы будут самыми безнадёжными дурнушками. Всё это, конечно, при условии, что в роли судей на конкурсе будут выступать люди, а не тъёрны.
Да, некоторые из нас умеют менять свою внешность при помощи способностей, выходящих за рамки обычных человеческих возможностей, которые мы называем альтер-способностями, или альтерами. Однако является ли обладание подобным даром причиной для исключения из конкурса? Ведь далеко не все альтеры имеют хоть какое-то отношение к внешним данным. А поскольку каждый человек может иметь не более одной альтер-способности, проверить, в чём именно она заключается, довольно легко. Но, видимо, организаторы конкурса попросту не захотели тратить время на подобные проверки. А может быть, сама идея конкурса заключалась в том, чтобы дать единственный и неповторимый шанс девушке, которая таких способностей лишена. И если причина в этом, то организаторы конкурса безусловно заслуживают уважения.
— А сколько девушек участвуют в конкурсе? — перешёл к другому вопросу Дилан.
— Двенадцать. — Эмерико дал этот ответ, не задумываясь, но затем замялся. — Вообще-то их было двенадцать, — уточнил он, инстинктивно понижая голос. — Но теперь осталось только одиннадцать.
— Что, одна не выдержала нагрузок и сбежала? — невинно уточнила я.
— Нет, — покачал головой менестрель. — Одна умерла.
— Умерла?!
В глазах Винсента читалось искреннее изумление.
— Да. Совсем недавно. Так что не знаю, заменят её или нет. Пока девушек одиннадцать.
— А что с ней случилось? — осведомилась Джен.
Эмерико вновь замялся, в сомнении пожевал губами.
— Непонятно, — нехотя признался он. — Тёмная какая-то история. У меня есть во дворце кое-кто из знакомых. Обычно они знают всё о том, что там творится. А вот сейчас не в курсе. Эту историю явно пытаются замять, не раскрывая всей правды. Девушку даже хоронили в закрытом гробу, так что поговаривают, будто, может, она вовсе и не умерла. Хотя ерунда, конечно, — добавил он. — Если она жива, с какой стати разыгрывать такой спектакль? Вернее всего, претендентка просто погибла по вине чьей-то халатности, и теперь виновника пытаются выгородить.
Я опустила взгляд на столешницу. Пара грубо сколоченных досок. С левой стороны — пятно, оставшееся от пролитого кем-то эля… Конечно, девушку хоронили в закрытом гробу. В противном случае все бы поняли, что с ней случилось. А король желает сохранить в тайне информацию о том, что в его дворце появился тъёрн. Его беспокоит собственный престиж, необходимость сохранить лицо перед собственным народом и соседствующими с Линзорией державами. А жизнь конкурсанток, да и других обитателей дворца, тревожит его куда как меньше. Зато тот, кто проявил о них беспокойство, вынужден скрывать это всеми силами и даже не рискнул поставить подпись на адресованном Охотникам послании.
