Впрочем, были здесь и успешные торговцы. И кони у них были сытые, и сани да телеги справные. Кое-где у ворот и дверей стояли, дожидаясь хозяев, запряженные розвальни да роскошные сани с расписными задками.
На торжке Глеб сразу двинулся к лавкам с едой.
– Гляди, какой красавчик! – услышал он веселый бабий голосок. – Эй, господин хороший да пригожий, купи баранок!
Глеб повернулся и зашагал к девкам, закутанным в цветастые платки и весело щурящимся на солнце. Остановился возле одной, с лотком, на котором красовались леденцы и свежее печево.
– Откуда ты такой красивый да ладный взялся? – поинтересовалась, лукаво улыбаясь, девка. – Не видела я тебя тут раньше.
– Я не здешний, – ответил Глеб, оглядывая лоток.
– Откуда ж ты?
– Из Поморских земель.
– Эй, Милана! – окликнула девку подружка, продававшая пирожки. – Поделись красавцем!
– Сама себе ищи! – весело ответила Милана.
– Где ж таких найдешь? Красавцы стадами по улицам не ходют!
Девки засмеялись.
Глеб тоже улыбнулся. Он вдруг вспомнил о том, что Дивлян приносил сестрам баранки и леденцы, глянул на девку и спросил наудачу:
– Слушай, красавица, а ты, случайно, Дивляна-ходока не знаешь?
– Дивляна? – Милана прищурилась. – Погоди-ка... Это тот, у которого сестры-калики?
– Он самый.
Она улыбнулась, блеснув полоской белоснежных, ровных зубов.
– Как же, знаю! Раньше он на торжок часто приходил. Баранки да пряники сестрам покупал. А ты почему спрашиваешь?
– Так. По одному делу. И когда он приходил в последний раз?
– Да давно уж!
Глеб вздохнул.
– Ясно. Дай мне пяток баранок посвежее.
Милана сняла с веревочки пять баранок и протянула Глебу. Он сунул баранки в карман охотничьей куртки и протянул девке медную денежку.
– Премного благодарна! – улыбнулась Милана. – Приходи еще, когда захочешь полакомиться!
– Приду, – пообещал Глеб.
Девка вдруг прищурила голубые глаза и проговорила, понизив голос:
– А я ведь не только про баранки да пряники говорю.
Глеб окинул девку любопытным взглядом и сказал:
– Я тоже.
Несколько секунд они молчали, затем Глеб кивнул в знак прощанья, повернулся и хотел идти, но девка его окликнула:
– Погоди-ка!
Он остановился и снова взглянул на Милану.
– Про Дивляна-то я тебе недосказала. Видела я его недавно.
– Недавно? – навострил уши Глеб. – Когда?
– Когда? Да вчера.
Брови Глеба приподнялись.
– Ты уверена?
– Конечно. Хотя... – Милана пожала острыми плечиками. – Может, это и не Дивлян был.
Глеб наморщил лоб:
– Погоди-погоди, давай все по порядку. Для начала скажи, где ты его видела?
– Да вон там! – Милана указала красной рукавичкой на дощатый забор. – У самого заборчика. Прошмыгнул, как тать, и был таков. Весь какой-то скрюченный, руки в карманах, шею замотал тряпкой, а на глаза шапку нахлобучил.
– Значит, лицо его было скрыто? Почему же ты тогда уверена, что это был он?
Милана снова пожала плечами.
– Да я и не уверена. Вот ты сейчас усомнился, и я тоже сомневаться стала.
Глеб задумался, потер пальцами лоб. Снова взглянул на Милану.
– Значит, говоришь, до вчерашнего дня Дивлян здесь часто появлялся.
– Да, почитай, через день. Денег на сестер не жалел. Только вот за последние две или три седмицы ни разу на торжок не свернул.
– Ясно, – кивнул Глеб.
«Должно быть, девка просто обозналась», – подумал он. А вслух сказал:
– Благодарствую за баранки, красавица! Еще увидимся!
– Увидимся? – быстро проговорила Милана. – Когда же?
– Когда? – Глеб озадаченно нахмурился. – Если честно, я не...
– Сегодня вечером на Сходной площади гулянка, – сказала Милана. – Дядька Опрос разожжет большой костер, будут дудки и пляски. Придешь?
Глеб кивнул:
– Хорошо.
– Обещаешь?
Глеб улыбнулся и покачал головой:
– Прости, но нет.
Милана вздохнула:
– Жаль. Ну, хорошо хоть, что не обманул. А то я бы ждала. Скажи хоть, как тебя зовут, прохожий человек?
– Глеб.
– Глеб, – тихо повторила девка. И кивнула: – Я это запомню. А я Милана.
– Приятно познакомиться, Милана. Не скучай!
Глеб махнул на прощанье рукой, повернулся и, уплетая свежую, теплую еще баранку, двинулся вдоль торговых рядов к выходу с торжка.
Девка-торговка подошла к Милане, толкнула ее плечом и весело проговорила:
– Какой красавчик, а! Высок, статен, а волос густой, будто у девки, – загляденье! Только смотри, как бы не разбил тебе сердце.
Милана засмеялась.
– Да ну тебя, Силка! Брешешь, сама не знаешь что!
Силка, посмеиваясь, отошла на свое место, а Милана посмотрела вслед молодому прохожему задумчивым взглядом и тихо проговорила:
– Значит, Глеб... Что ж, Глеб, коли еще раз увижу – не упущу.
Час спустя Глеб снова был на постоялом дворе Дулея Кривого. Забрехавшим под частоколом собакам бросил кусочки зачерствевшей баранки. Псы слопали угощенье и завиляли хвостами, подобострастно глядя на Глеба.
На этот раз Глеб не зашел в дом, а обошел его по кругу и вышел на внутренний дворик, уставленный деревянными ящиками с мусором.
Из-под сапога у него выскочила крыса и, перебежав через освещенную луной площадку, скрылась в сарае.
Ковыряться в мусоре ему не хотелось, но делать нечего. Натянув рукавицы, Глеб склонился над ящиком и принялся за дело.
Остатков съестного здесь не было – в голодное время у Дулея Кривого не пропадала ни одна кость, ни один сухарь.
В основном коробы были забиты старыми, заношенными до тления вещами, драными оборками, оберточными тряпками и сгнившими дощечками от ящиков, в которых купцы привозили товар.
Минут двадцать Глеб рылся в мусоре без всякого результата, пока не наткнулся на несколько сломанных берестяных туесков. Туески потемнели и прогнили от влаги, и все же Глеб распознал их. Такие же туески он видел в сундуке у ходока Дивляна. Только те были целые, а эти пришли в полную негодность.
Подобрав самый целый на вид туесок, Глеб скинул рукавицу, сунул в него палец и поскреб ногтем по стенкам. Затем поднес палец к глазам. Ноготь и палец испачканы какой-то красноватой дрянью. Приглядевшись внимательнее, он с удивлением опознал в ней бурую пыль.
Вот так дела! Значит, кто-то по-прежнему ходит за бурой пылью в Гиблое место? А если нет, то откуда она берется?
Блажные дома, где любой горожанин или приезжий мог купить себе дозу бурой пыли и погрузиться в нирвану на всю ночь, закрылись еще четыре месяца назад. Невероятно было представить, чтобы кто-то из ходоков или добытчиков втайне промышлял в Гиблом месте. Нынче туда и самый отъявленный отморозок не сунется.
Откуда же тогда у Дивляна была бурая пыль? И почему именно у него?
