Оболенский пару раз порывался что-то вставить в своё оправдание, но потом плюнул, рывком встал с пола, резко бросившись к дверям и… столь же резко вернулся обратно, бухнувшись на прежнее место.
– Я могу считать это твоим ответом?
– Отвали…
– Конкретнее, почтеннейший?!
– Да, я – вор, мне некуда идти, и у меня здесь нет друзей, кроме тебя и Рабиновича, – вынужденно признал Лев, наверное, только в эту минуту реальность стала перед ним во всей своей неприглядной красе.
Да, именно так, ибо реальность данного мира, созданная волей Всевышнего, прекрасна всегда, а неприглядной или уродливой её делает лишь призма нашего взгляда. Чем незамутнённей взор, тем красивее мир. Видимо, поэтому дети улыбаются чаще взрослых…
Ходжа жестом поманил чайханщика, и после недолгих уговоров тот принёс пузатый фарфоровый чайник, взяв взамен целую монету серебром.
Гора, вина хлебнув, и то пошла бы в пляс.
Глупец, кто для вина лишь клевету припас.
Кто сказал, что мы должны вина чураться?
Вздор! Это дивный дух, что оживляет нас, –
с этими словами Насреддин неспешно наполнил рубиновой жидкостью пиалы и протянул товарищу по несчастью:
– Твоё здоровье, о величайший из всех воров, за твоё большое сердце и чистую душу!
Первую пиалу гроза Багдада осушил не отрываясь, в два глотка, а потом заплакал – ему очень хотелось домой…
Кто шайтана не видал, тот Аллаху не молился…
Проверено на себе
Я уже как-то писал, на основе собственного опыта, что неожиданному перемещению в другой мир радуются только законченные идиоты, не попавшие в сумасшедший дом лишь по небрежности отечественной медицины. Когда мой друг впервые попал на Восток, он особенных комплексов не испытывал как раз таки в связи с вышеуказанной причиной. Стукнутость головой, потеря памяти, ну и окружающие ещё подыгрывали, конечно… Сейчас всё было иначе.
Лев плакал от разлуки с женой и сыном, от невозможности вернуться, от безысходности и лишения всех благ цивилизации – один общий туалет на заднем дворе чайханы приводил его в тихий ужас! А сон на блошиной кошме, а запах от верблюжьего загона, а жирная пища, а элементарная невозможность принятия нормальной ванны (ибо ванная, по словам пророка Мухаммеда, есть «нечистое место»!)…
Белая кожа, голубые глаза, русые кудри, абсолютное незнание местных законов и обычаев… Теперь-то он понимал, что будет смотреться на базаре Коканда примерно так же естественно, как пингвин в экваториальной Африке или кенгуру на площади перед мэрией в Петропавловске-Камчатском! Не будучи плаксой по натуре, Оболенский честно рыдал именно от осознания серьёзности причины и повода…
К тому же дружелюбный Ходжа в этот раз отнюдь не спешил его утешить. Вина подливал, это да, но от успокаивающих похлопываний по спине демонстративно воздерживался. Он заговорил лишь тогда, когда убедился, что чайник окончательно пуст…
– Я помогу тебе вернуться, как совет мудреца помогает торопливому юнцу поймать отражение луны, убедив его не сигать за ней на дно колодца, а поискать в пиале с чаем. Твой дед Хайям ибн Омар, да благословит его Аллах, говорил: «Посрами жестокого эмира, и награда не оставит тебя». Ныне я говорю: посрами султана Коканда, и, может быть, благодарный джинн вернёт тебя туда, откуда взял. Ведь он действует по промыслу Всевышнего, а Всевышний склонен испытывать правоверных…
– Мысль трезвая, – сипло признал Лев.
– Вай мэ, естественно, ты ведь почти всё выпил сам, в одну харю! Тьфу, какое нехорошее слово… Как ты его только произносишь, Лёва-джан?!
– Я ещё и не такие знаю, небритый репер…
– Ну-ка, ну-ка, ну-ка, поучи меня, о подсохший помёт безрогого сайгака!
– Едрит твою в Мадрид, да знаешь, кто ты после этого?!
…Короче, второй чайник вина «завязавший» Оболенский просто украл из соседней лавочки. Спать они повалились далеко за полночь, а ранним утром произошло первое из целой цепи невероятных и чудесных событий, с коими благородному русскому вору пришлось нос к носу столкнуться на таинственном и лукавом Востоке!
Итак, Коканд, шесть утра, вот-вот должны дружно начать хоровую утреннюю распевку муэдзины, а наш главный герой Лев Оболенский просыпается, продрав глаза, от острой необходимости сделать то, чего за него, увы, никто не сделает… То есть вино, как ни крути, а ещё и жидкость, да? Мужики меня поймут, уж тут если приспичило – встанешь! Лев быстренько просеменил во двор, нашёл подходящий столбик и спасся, а вот когда вернулся в комнату – застал там поразительную картину…
Некое гуманоидоподобное существо, неопределённого чёрного цвета с пошлыми розовыми проплешинами, тоненькими козлиными ножками, рогами и длиннющим тушканчиковым хвостом, замерло над мирно храпящим Ходжой Насреддином с весьма недвусмысленной целью. То есть, честно говоря, прошу прощения за физиологичность, оно уже почти «отвернуло крантик» и явно намеревалось надуть прямо на голову беззащитного домулло!
Лев едва не обомлел от такой наглости и рванул наперерез. Однако этот странный тип не испугался, а лишь бесстыже ухмыльнулся Оболенскому, демонстрируя отличнейшие персидские зубы, и даже приложил пальчик к разъезжающимся губам, якобы призывая к молчанию…
– Ах ты сукин кот! – взревел православный потомок знаменитой русской фамилии. – Да чтоб я молчал, когда моего же друга всякий драный стрекулист будет обливать жидкостями, не рекомендуемыми шариатом?!
– Он сам виноват, совершив сразу два греха, – неожиданно писклявым до ультразвука голоском ответило существо. – Первый грех – э-э, пьянство, а второй – пропуск утренней молитвы…
– Так… он же её ещё не пропустил?
– Сейчас пропустит, – ещё гнуснее осклабился хвостатый. – Не мешай мне, э-э, чужеземец, постой в сторонке…
Лев вдруг с ужасом понял, что его ноги словно бы приросли к полу, и он не в силах сделать больше ни шагу! Коварное существо отвернулось и нацелилось спящему Насреддину прямо в ухо… Бывший Багдадский вор до зубовного хруста закусил рвущийся наружу мат и, невероятно изогнувшись, мощной рукой сгрёб злодея за длинный хвост!
– Э-э?! Чужеземец, ты… это… Ты против кого посмел?!! – только и успел чирикнуть несчастный, когда Оболенский от души шарахнул им об стенку! Потом об пол, потом об другую стену, об низкий потолок, об угол дастарханного столика, об жёсткий подоконник, об… Ноги нашего героя по-прежнему были налиты свинцом, но хват надёжным, плечи широкими, а душа полна праведного гнева!
– Я же… э-э… шайтан! Меня нельзя-а… бяк!
От шума наконец соизволил проснуться и герой народных анекдотов. Но, прежде чем он вытаращил глаза и прошептал «храни Аллах», – с улицы раздался протяжный призыв муэдзинов к утреннему намазу. Лев как раз впечатал хвостатого спиной в некрашеный косяк.
