– По рукам, – согласился я, подавая замерзшему королевичу свою куртку и глядя, как от замка к нам бегут люди во главе с колдуном (видимо, уже отчаявшимся избежать близкого знакомства с палачом). – Зная твое любопытство, полагаю, что моя голова останется со мной еще довольно долго. Пошли-ка лучше в замок: уж чего-чего, а горячего чаю с бутербродами мы заслужили…
* * *
– А почему «Премудрая»? – спросил Одд. – Сказочного какого-то персонажа напоминает…
– А потому, что Лисса – наиболее образованная принцесса в Берроне. И, главное, не брезгующая этим образованием пользоваться. Ты же знаешь, что для меня…
– Знаю-знаю, – заухмылялся тролль, – для тебя и девка – не девка, если с ней поговорить не о чем! А я вот думаю, что если бы все женщины были шибко умные – тяжко бы нам жилось. – Он подпер подбородок широченной ладонью и скорбно оглядел стол, словно представляя, насколько бы тот ухудшился при указанных экстремальных обстоятельствах. – Десяток-другой умных был бы – и хватит.
– А их и так немногим больше, – ответил я.
– Да и мужиков – тоже, – внесла свою лепту Ивона.
– Вот и хорошо! – повеселел тролль. – Давайте отметим тот замечательный факт, что здесь, в одном доме и за одним столом, совершенно неожиданно собрались двадцатая часть всех умных женщин королевства и десятая часть всех умных мужиков. Короче, за присутствующих!
Мы чокнулись и выпили.
– Тебе что, не понравилась настоечка? – шепотом поинтересовался я у Ивоны.
– Очень даже понравилась, – тоже шепотом ответила девушка, – только я хорошо свою меру знаю. Так что я лучше винцо…
Одд протянул было руку к лютне, но потом передумал и тяжело поднялся из-за стола.
– Сейчас вернусь, – сообщил он и направился к выходу.
За окошком продолжали падать снежинки, а вот ветер, похоже, усилился, и белые звездочки проносились мимо в стремительном танце. Скрипнула дверь, и в комнату через сени докатилась волна холодного воздуха. Послышалось заунывное завывание ветра, прежде заглушаемое толстыми стенами.
Одд вернулся за стол. Мороз ничуть не разрумянил его лицо, ибо коричневая шкура тролля была невосприимчива к погодным неурядицам.
– Там мою добычу еще никто не стащил? – спросила Ивона.
– Нет-ка, только снегом присыпало. Но это даже хорошо. А вы, кстати, на вендига-то пошли за деньги или так, для развлечения?
– Понимаешь, – пояснил я, опережая Ивону, – то, что в этой местности, сравнительно недалеко от столицы, объявился вендиг, – само по себе нечастое явление. К тому же он оказался людоедом и – о чудо! – Университету срочно потребовалась шкура взрослого вендига. И не далее как сегодня утром… Или это было уже вчера? Нет, еще сегодня. Так вот, сижу я, никого не трогаю, на крылечке в Зеленицах, где вендиг последнюю жертву как раз задрал, заправляю меч и вижу дивную картину: приближается ко мне среброволосая дева на вороном коне.
– И что, гонорар пополам?
Мы с Ивоной кивнули настолько слаженно, что даже рассмеялись. На самом деле идти на вендига в одиночку не рекомендуется, а уж если тварь повелась на человечинку, то вообще становится смертельно опасной – без всяких преувеличений. Рассказы о том, что вендиги – это люди или орки, на которых наложили проклятие, а также что они полупрозрачны и потому невидимы, – всего лишь досужие вымыслы. Но на снегу, особенно свежем, вендига действительно разглядеть крайне трудно, терпение у него просто стальное, а силы хватит на небольшого медведя. Вендиг умеет сбивать жертву с толку тем, что заставляет свой вой звучать сразу с нескольких сторон. Так что, выйдя вдвоем против одного хищника, мы не чувствовали сожаления о разделенных деньгах.
– А знаете, что я тут вспомнил? – спросил, несколько помрачнев, тролль.
– Нет, поскольку ты нам об этом еще не рассказал.
– Месяца три назад я зашел на базар, а там какой-то хрыч продает шкуру вервольфа. Я чуть дар речи не потерял.
Я, признаться, тоже. Не то чтобы я как волкодлак чувствовал в вервольфах родственную душу (не уверен даже, что душа у них вообще есть), но всякий вервольф был когда-то человеком. В человеческом же облике он проводит большую часть времени – до самой своей смерти. Нет ничего зазорного в том, чтобы защищая жизнь, свою или чужую, убить вервольфа, но не следует поворачиваться спиной к памяти того, кем этот зверь когда-то был.
– И что ты сделал? – тихо спросила Ивона.
– Взгрел этого барыгу как следует, а шкуру отобрал и похоронил. Хоть человека уже и не вернуть, негоже так над памятью его издеваться, – в тон моим мыслям ответил Одд.
А я вспоминал, как столкнулся как-то с оборотнями в небольшой деревеньке, название которой уже почти позабыл. Ильмы, кажется, или что-то в этом роде. Не могу сказать, что люблю рассказывать эту историю, но вот на память она приходит регулярно, не испрашивая разрешения…
КРАСНАЯ ШАПОЧКА И СЕРЫЙ ОБОРОТЕНЬ
Хороший лес! Толстые стволы вековых вязов, покрытые кустистыми розеточками лишайника, распростерли руки-ветви с шершавыми темно-зелеными листьями. Дубы – не те раскидистые великаны, что одиноко растут на безлесных всхолмьях, а строгие и подтянутые лесные деревья, – стояли, подобно колоннам заброшенного древнего храма. Их резная листва прихотливо переплеталась в кружевной полог и пропускала только редкие лучики света, осторожно шарившие в сумраке по лесной подстилке. В прорехах на месте старых отвалившихся сучьев бесценными изделиями из тончайшего фарфора поднимались белые, словно светящиеся изнутри грибы – одна из разновидностей мухоморов, – божественно красивые и смертельно ядовитые. Неглубокий лог зарос частым грабинником: здесь ветви свивались уже совсем непроницаемым пологом, становившимся по ночам пристанищем упитанных серых сонь. В целом лес казался мрачным, но не таким, как старый ельник или пихтач, которые подобны суровому магу-некроманту, нет. Этот лес скорее напоминал какого-нибудь седобородого старика волхва – ворчливого, но доброго в глубине души.
Я был голоден. И больше всего мне сейчас хотелось не каких-нибудь позавчерашних бутербродов (это оставим на крайний случай), а большого куска жареного мяса. Мясо же, начисто игнорируя мои желания, продолжало бегать, прыгать и щипать траву, совершенно не намереваясь превратиться в жаркое. При этом потенциального жаркого было полно: едучи верхом, я за последние полчаса спугнул двух косуль и оленя.
Спешившись, я не торопясь разделся и сложил одежду в переметную суму. Аконит покосился на меня, но остался стоять – к перевоплощениям хозяина он относился совершенно спокойно. Хороший у меня конь, злой и послушный одновременно. Благодаря своей караковой масти и короткому хвосту он немного похож на огромную сторожевую собаку. И кусается, в случае чего, не хуже любого кобеля. Я потрепал его по шее. Аконит переступил ногами и фыркнул, – дескать, все под контролем, хозяин.
