«Не только люди, но и бога, объятые страстью, изменяют внешний свой вид, — подумала легконогая дочь Матери Земли. — Даже могущественный отец мой подчинен тому же закону… Кто же и когда будет суженым мне? Какой вид примет тот, кому губы мои прошепчут: "Твоя"?..”
В воздухе было душно, как перед грозою…
Вместе с другими русалками вышла в тот вечер на сушу и Горпина, радуясь, что может понежиться в серебряном блеске ясного месяца и подышать смолистым запахом берёзовых почек. То сливаясь с волнами ночного тумана, то появляясь из них, скользила она по росистой траве вдоль берегов многоводной Ярыни… Так отрадно краткое время свободы после долгого плена на вязком илистом дне, среди прошлогодней, скользкой, затонувшей с осени тины! Всю ночь до утра носилась Горпина с подругами по залитым весенним разпивом лугам, а когда стало светать, все они перебрались в густой, манящий весенними благоуханиями лес, где собирались уже проснуться и встретить веселым пением солнце недавно прилетевшие птицы…
Так приятно качаться на длинных ветвях старых дубов, грабов и прибрежных раскидистых ив. Так отрадно знать, что до Петрова дня не нужно возвращаться на илистое постылое дно мутной Ярыни!..
О, как сладко поет Соловей!..
Велика власть богини богов и людей, вечно юной лицом и телом, любящей песни, шепот страсти и поцелуи, волшебным золотым ожерельем украшенной Лады.
Вслед за весной незримо слетает она с лазурных небес и поступью бессмертных богинь идет по цветущей земле.
Непреложна воля ее. Вдохновенная свыше, от века определила Мать Леля, кому отдать любовь и царевны Весны, и самого маленького из мотыльков.
Люди и звери, гады и рыбы, птицы и насекомые, деревья, травы, даже всякая нежить и нечисть испытывают чары богини с загадочно-властной улыбкой, богини, которой самой хорошо известен и пыл исступленной любви, и горькие, в прозрачный янтарь некогда обратившиеся слезы отчаяния…
Даже сыны и внуки Сварога безропотно приемлют посланную Ладою страсть, заставляющую их бороться между собою, наносить друг другу увечья, страдать и изменять вид свой, обращаясь в зверей, птиц и смертных людей.
Сами богини, почувствовав вдруг ее приговор, покорно позволяют себя похищать и отдаются не только великим богам, но и жалкому в сравнении с ними человечьему племени. Без сопротивления, хотя иногда и со слезами, переходят они из пылких объятий потомков Солнца на брачное ложе многоголовых адских богов…
Ощущая близость ее, сильнее бьются сердца у живых, больнее ноет душа у тех, кто не имеет больше сердца.
При виде переплетающихся крыльями бабочек, разбивающихся на пары со счастливым пением птиц и обнимающих друг друга в любовном пылу смертной хваткой лягушек застонала душа русалки Горпины.
И неудержимо потянуло ее повидать еще раз того молодого парня, из-за которого лишилась она радостей жизни, того, с кем она делила некогда первую страсть, того, кто познакомил ее с мукой отчаяния.
В полумраке весенней ночи несколько раз прилетала душа погибшей к Максиму, который во сне увидал грустное бледное лицо своей бывшей возлюбленной. Горпина навещала молодого человека не с тем, чтобы пить его кровь, как это делают упыри, ила уплотнить за счет жизненных сил бывшего любовника видимую порою глазом прозрачную оболочку души.
Утонувшая девушка, являясь во сне Максиму, искала у него лишь жалости и утешения…
Но Максим, которому на роду суждены были иные объятья, невзлюбил даже сонных посещений Горпины. Чтобы избавиться от последней, парень толкнулся было к знахарке Праскухе.
— Я к тебе за советом, бабка, пришел, — сказал он последней. — Снится мне эта самая девка Горпинка, что прошлым летом утонула. Стоит будто в дверях и все плачет и есть просит… А как это мне надоело, то ты меня от нее ослобони. Получи вот двугривенный и дай мне какой ни на есть травы, чтобы она, курва, и носу ко мне показать не смела.
Двугривенный Праскуха взяла и кое-каких корешков, чтобы положить их под изголовье, тоже дала, но, оттого ли, что корешки эти плохо действовали против сновидений, оттого ли, что недолюбливавшая Максима Праскуха умышленно не желала ему помочь, Горпина продолжала все-таки сниться своему бывшему возлюбленному.
Тогда парень пошел к Аниске.
Чернобровая молодая ведьма отнеслась к Максиму с большим вниманием. Участливо расспросив его о всех подробностях посещений Горпины, чародейка улыбнулась, стараясь придать улыбке своей оттенок застенчивости, и сказала:
— Плохое ваше дело. Теперь она во сне только к вам приходит, а потом и наяву начнет шляться, и до тех пор от вас не отстанет, пока всю кровь вашу не выпьет… Напрасно вы только к Праскухе ходили да деньги ей носили. Я вас и даром от мертвячки вашей освобожу, потому вы мне очень понравились… Так вы слушайте, что я вам скажу. Горпинку эту самую от вашей хаты отучать нужно; чтобы, значат, вас там несколько ночей кряду не было… Пускай идет к другим. А вы это время у меня ночуйте. У меня она вас не увидит и не найдет. Я слово такое знаю. Только уж, пожалуйста, приходите, когда смеркнется, так чтобы на селе не знали… А то я — женщина молодая, одинокая… Мало ли что болтать станут… Да приносите с собою водки бутылочку. Я вам ее на снадобье одном настою, а вы ее после на ночь по рюмочке пить будете, чтобы дурные сны отгоняло…
Максим последовал приглашению Аниски и в ту ночь действительно не видал во сне Горпины. Хотя вкус и запах настойки, изготовленной ведьмою, и не очень нравился парню, но действие этого снадобья самой Аниске показалось весьма удачным…
Максим стал с той поры частым гостем скоро понравившейся ему деревенской ведьмы.
"Тяни за ногу" был мрачен. Разговорившийся однажды с ним Водяник заставил своего работника рассказать, как он ходил добывать болотного бесенка и что при этом видел в лесу и на болоте. Совершенно не обращая внимания на описание Лешего, как будто ему до такового не было дела, повелитель Ярыни особенно подробно расспрашивал Анкудиныча про трясинных красавиц.
— Так что, по-твоему, они покрепче русалок будут?
— Вестимо, крепче. Одна другую по спине так хлестнула, что гул пошел по лесу. Загоготали обе да и бултых в тину… Больно гладкие девки! Не то что наши — после первой же зимы кисель какой-то!
— Так вот что, Петра. Непременно ты мне достань и приведи одну такую гладку. Смани ее от Болотника, скажи, что водяной князь Ярыни зовет ее к себе в хозяйки… Да осторожненько веди, чтобы Леший твой ее не отнял. Лучше всего перед самым утром…
— А как же я до нее доберусь? Бесенята заметят, как собачонки завизжат и залают… Да и с Болотником тоже ведь шутки плохи…
