Антон Орлов - Заблудившийся караван

– Раньше, до случая с последкой, ты не совершал покушений на жизнь тех двоих? – присоединяется к допросу Валеас.

– Нет.

– А там, около котельной, не вмешивался в течение событий?

– Нет! Это ты мог бы командовать последкой, а я же не лесной.

– У тебя все равно были шансы повлиять на события, – замечает он почти вкрадчиво. – К примеру, ты мог разозлить личинку, используя какой-нибудь внешний раздражитель, или помешать им убежать. Ничего такого не делал?

– Нет.

Разваливается на заскрипевшем диванчике с презрительным выражением на злом худощавом лице. Такое впечатление, что ответь я утвердительно – и он бы хоть чуть-чуть меня зауважал.

– Ты понимаешь, что предал своих товарищей? – неестественно резким театральным тоном спрашивает Инга.

Вот на это я не знаю, что сказать, и молчу, а она ждет, и вдруг вмешивается Ола:

– Шантажисты – не товарищи. Из малолетних мерзавчиков выросли бы взрослые мерзавцы, я на таких насмотрелась и там у нас, на родной Земле, и здесь у вас. Если б Матиас их выручил, стало бы в мире на две кучки экскрементов больше.

– Они же были еще дети! – сердито полыхнула глазами Инга.

– И Матиас тоже был ребенком, их ровесником, поэтому судить его можно не за преступное бездействие, а только за резонанс. За вред, причиненный без умысла, по неосторожности.

– Человек должен быть верен людям, а четырнадцать лет – это уже не ребенок, в этом возрасте стыдно быть трусом и расчетливым приспособленцем.

– Тогда из твоих слов вытекает, что Урия Щагер и Яржех Сулосен все-таки уже не были детьми, разве нет?

– Да как ни поверни, Матиас ради своей мелочной выгоды и безопасности бросил в беде людей, определенных ему в товарищи! Ничего удивительного, что он еще и резонанс нам устроил, этого следовало ожидать. Большое предательство всегда начинается с малого.

– Опять двадцать пять… – пробормотала Ола.

Инга ответила ей воинственным взглядом: да, опять, а надо будет – у меня их еще целый короб.

– Все выяснили? – осведомилась Джазмин. – Теперь прошу уважаемых судей обдумать услышанное и сообщить свое заключение.

Пока они обдумывают, чувствую себя, как ярмарочный болванчик, подвешенный на нитке. Есть такая игра: кто сумеет, бросив нож, срезать нитку, чтобы кукла шлепнулась в грязь, – получит приз. Я уже не понимаю, зачем мне понадобился этот суд, ведь что бы они там ни решили, для меня по большому счету ничего не изменится.

– Уважаемые судьи, ваши резюме. Напоминаю, что сейчас, согласно протоколу, дискуссии исключены.

– Виновен. – Инга высказывается первой, как самая младшая. – В преступном бездействии, которое равняется убийству из корыстных соображений, и в сокрытии от наставницы факта, который поставил весь караван в ситуацию смертельной опасности. Таких, как Матиас, нужно расстреливать.

– Невиновен, – говорит Олимпия. – От человека нельзя требовать, чтобы он спасал вымогателей, которые ему угрожают. Насчет резонанса он ведь не знал, а как только понял – пошел к наставнице и сознался, это смягчающее обстоятельство. Другой на его месте постарался бы это скрыть.

– Виновен, – роняет Валеас с кривоватой и пренебрежительной усмешкой. – В малодушии. Над ним столько времени измывались, а он пальцем не шевельнул, чтобы это прекратить. Хотя, с учетом того, что Матиас маг, у него была масса возможностей. И что касается резонанса… Мог бы подумать о том, что колдун, которого терзают пресловутые угрызения, для окружающих так же опасен, как носитель инфекции, и должен применять ментальную блокировку, чтобы исключить проецирование. Я бы еще понял, если бы Матиас воспользовался резонансом и вывел из игры следопыта, преследуя какую-то свою цель, но если нечаянно – бить за такое нужно.

Осудил за то, что мой проступок оказался недостаточно злодейским! С ума сойти.

– Виновен, – подытоживает Джазмин. – В том, что скрыл от меня эти обстоятельства на собеседовании и позже. Матиас, ты ведь никогда не давал воли своим переживаниям в моем присутствии – значит, соображал, что могут возникнуть проблемы? Вот они и возникли, причем не только у тебя. Тремя голосами против одного – Матиас Лугони виновен.

Внутри у меня что-то обрывается. А разве могло быть иначе?

Она продолжает:

– Рекомендуемый приговор: в течение долгого года Матиасу запрещается покидать Кордею и путешествовать с караванами по Лесу на любые расстояния, даже на ближайшие острова. Кроме того, Матиас обязан изучить способы блокировки и технику предотвращения проецирования, с тем чтобы применять это на практике. Мнение уважаемых судей?

– Согласен.

– Согласна.

– Не согласна, – вскинулась Инга. – Это слишком мягкое наказание!

– А речь идет не о наказании. – Джазмин выжато, как тень, улыбнулась краешками ярких губ. – Матиас и так шесть лет себя наказывал, и вот чем оно закончилось. Приговор суда магов – это не всегда кара. Чаще это предписание, что тебе делать дальше, чтобы избежать таких проблем в будущем, потому что проблемы неуравновешенных магов нередко так или иначе влияют на других людей, как получилось у Матиаса с Куто. Итак, тремя голосами против одного приговор вынесен. Матиас, с завтрашнего дня мы с тобой займемся ментальными техниками, будешь учиться защищать окружающих от своей рефлексии.

Инга выглядит недовольной, словно ей пообещали кило конфет и обманули. А я… тоже чувствую себя обманутым, потому что по-прежнему не знаю, что мне делать с моей виной перед близкими Урии Щагера и Яржеха Сулосена.

– Это можешь решить только ты сам, – качает головой Джазмин.

А я-то, до сих пор не отдавая себе в том отчета, надеялся, что они снимут с меня этот груз.

– Одного я не понял, – задумчиво цедит лесной колдун. – По правилам Трансматериковой компании следопыт в рейсе должен носить, не снимая, амулеты, защищающие от чар и ментальных атак. Отсюда следует, что теоретически душевные метания Матиаса могли вызвать резонанс у кого угодно, только не у Куто. Интересно бы посмотреть на эти хваленые амулеты.

– Не на что смотреть, пропил он их. Еще на Магаране. Загулял по-черному, остался без денег и начал расплачиваться за водку чем попало. Я это выяснила после того, как Матиас рассказал о резонансе. От начальства Куто скрыл, что амулетов у него больше нет, а второй помощник капитана, проверявший готовность экипажа, поверил ему на слово. Помощник раскаивается и хочет искупить свою халатность, оставшись в заложниках.

– Ну, спасибо, – невежливо фыркнул Валеас. – Только мне здесь всяких кающихся не хватало… Я уже сказал, останется парень, которого я лечил от пневмонии.

А Инга снова принимается за свое: