Сзади послышалось негромкое журчание. Чародейка обернулась и едва сдержала удивленный вскрик. Упругая переливающаяся струя воды взлетала ввысь и рассыпалась мириадами брызг, образующих непроницаемую водяную завесу. Посреди поляны бил родник. Через малое время вокруг него возникло небольшое озерцо, в поперечнике не больше пары метров. Людмила направилась к нему. В нерукотворные чудеса она уже давно не верила — с тех самых пор, как оказалась здесь. Всему есть объяснение.
Внезапно под ногами хлюпнуло. Людмила почувствовала, как ступни проваливаются в трясину. Она ойкнула и перебралась на сухое место, поближе к деревьям. Вскоре под ногами опять чавкнуло, на этот раз куда громче, чем первый раз, словно её пытались прогнать с того места, где она находилась. Дальше двигаться нельзя.
Высмотрев мелкую кочку, Людмила в несколько прыжков перебралась на нее. Родник уже почти иссяк. Застыв, словно аист, посреди болота, в которое медленно превращалась покрытая травой поляна, чародейка смотрела на пологие волны, расходящиеся кругами от центра озерка. Вскоре и они исчезли.
Застывшая зеркальная гладь воды гипнотизировала, не давала отвести взгляд. Людмила усилием воли оторвалась от созерцания неподвижного озера и только сейчас сообразила, что пропитанная влагой земля не даст ей силы. Тот, кто все это сотворил, знал слабость чародейки — вода ей не помощник. Значит, сидеть здесь придется очень долго… Или стоять… Представив, как она, обессилев, оседает в липкую жижу, Людмила передернулась. Но зарекаться не стОит — никогда не говори никогда… Пока-то стоять не тяжело, вот только босые ступни совсем онемели от холода. Чародейка чуть наклонилась и потерла лодыжки, стараясь хоть немного согреть озябшие ноги. Никакого эффекта, словно холодный камень гладишь… камень, покрытый матово-белыми разводами… похожими на изморозь, что оседает на ветках деревьев при первых осенних заморозках…
Предчувствием надвигающейся угрозы кольнуло сердце. Людмила, сделав вид, что занята только собой, исподтишка глянула вокруг. Совсем плохо… Вода и холод… Тонкие стебли травы посеребрил иней, воду у берега затянуло ледком, и только в центре озерка курилась легким дымком полынья.
И ноги, ноги… Застыли, словно камень, до колен… Ну, не мытьем, так катаньем…
Чародейка шлепнулась на живот и поползла, опираясь на руки, ощущая, как хрустит под ладонями скованная стужей земля. Добралась до озера, потянулась к свободной ото льда поверхности, заглянула в темное зеркало воды.
Злорадная усмешка исказила тонкие черты лица Верховной ведьмы. В зеленых глазах, глядящих в упор на Людмилу, мелькнула непонятная тень.
— За что? — спросила чародейка, не надеясь, что ей ответят. — Мы ведь с тобой не враги…
*****
"Я умер… Но если я мыслю, значит, жив? Парализовало? Тогда лучше сразу умереть…".
Нелепо думать о смерти, не прожив и трех десятилетий, но Антон, не нашедший в себе сил шевельнуться, решил именно так. Ощущение полной неподвижности и кромешной темноты вокруг испугало его до одури. Больше всего в жизни он боялся именно этого состояния собственного бессилия, когда целиком и полностью зависишь от чужой милости. Парень громко застонал, забился, стараясь вырваться из оков физической немощи.
— Урм… — раздалось в темноте.
Антон ногами оттолкнул от себя ворчащий теплый ком и понял, что свободен и (о, чудо!) вновь может двигаться. И вполне здоров…
— Баюн, тебе, что, другого места в доме не нашлось, кроме как на мне улечься?
— Ты так храпел во сне, что я не мог заснуть, — отозвался кот, снова пытаясь комфортно устроиться на слишком узкой для двоих кровати.
— Ты-то? — засомневался парень. Верилось с трудом. Баюн отличался редкостным пофигизмом, а уж если хотел спать, то ему вообще все трын-трава было. — Хорошо, что ещё не придушил меня, как возмутителя общественного спокойствия.
— Нет, не для того я тебя звал…
— Знаю, для чего, не стоит каждый раз напоминать…
Антон поднялся. Хоть и темно, да толку лежать, все равно уже не заснуть. Кофейку бы сейчас, взбодриться… Да где его взять? Он вышел на кухню — чисто прибрано, будто и не было вчерашнего разгрома.
— Вот и я говорю, повезло чародейке с домовихой. — Парень обернулся к котофею, прибредшему следом. — Хоть и не помнит ничего про хозяйку, а дом обихаживает.
— Баюн, а я ведь уже дважды Людмилу видел… Один раз днем, когда ты уходил, а второй ночью, во сне…
— Чего молчал? — кот уставился на Антона, словно подозревал его во всех смертных грехах, и теперь придумывал жутчайшую казнь.
— Сначала к слову не пришлось, а потом забыл.
— Как ты мог?
— А ты? — огрызнулся парень, — сам толком ничего не расскажешь, все отговорочками левыми отделываешься. Я тоже соображаю, что к чему, но ничего не зная, легко вляпаюсь в любое дерьмо, как этой ночью, и все поиски пойдут насмарку. Или мы доверяем друг другу, или я иду искать сестру сам.
— Угу, — согласно кивнул лобастой башкой котофей на ультиматум, — иди… Прямо сейчас… — Антон взглянул на бледный рассвет за окном и как-то сразу передумал. — Не хочешь? Тогда не лезь в бутылку по пустякам, в свое время все узнаешь. Рассказывай, что видел… А думать уже я буду.
Выслушав парня, кот свернулся клубком и надолго затих. Настолько, что Антон решил, что тот снова задремал. Парень влез в ещё теплую печь, достал заботливо припрятанные домовихой припасы (уяснил, где здешний люд съестное хранит!) и, наложив полную миску, уселся завтракать.
— Делать нечего, придется к Отлюдку идти, как Кимря посоветовала, только это уже без меня.
Непрожеванный кусок лепешки колом застрял в горле у парня.
— Как без тебя?
— Мне к ведьмагу нельзя и близко подходить, самоубийственно. Так что на тебя вся надежда.
— А ты?
— А я, друг ситный, пойду Птаха искать. Чую я, где бесенок обретается, там и чародейка наша поблизости окажется.
— Так может, к Отлюдку и идти не стоит?
— Пойдешь… — категорично заявил котофей. — Тут без ведьм не обошлось, а лучше него никто их не знает.
— Далеко идти?
— А это как получится…
— Ты хоть проводишь?
— Нет, Лешего проси, тебе он не откажет.
— Почему ты так думаешь?
— Чародейку он забыл, а вот твое обещание сделать шахматы и научить играть в них — помнит. Он и меня пытался на это дело уговорить, — улыбнулся Баюн, — да у меня рук нет, ножик держать нечем.
Антон вздохнул. Резчик по дереву из него никакой, но, раз пообещал, придется выполнять.
— Леший ведь сюда не приходит больше, верно? Как я его найду?
