— Вообще, задерживаться нам ни к чему — рассудил Тамареск.
— Да брось, ты что ли куда-то торопишься?! За нами же никто не гонится, и потом, мы моемся только во встречающихся нам водоемах, спим либо на траве, либо на полу в каретах, постираться нам тоже неоходимо, так что я за двуединую столицу, — Гай поднял руку.
— В общем-то, я с Гаем согласен, — отозвался Михас.
— И я.
— А котов никто не спрашивал.
— А я теперь имею право голоса, вот так, — недовольно отозвался Эток и сел рядом с Гаем.
— Едем, — мрачно отозвался Тамареск, — только не станем задерживаться там дольше, чем на один день.
— Не выйдет, — моментально парировал Гай.
— Почему еще?
— Двуединая столица очень большая, и осмотреть ее за один день не получится, и потом, вещи за один день не сохнут. Три дня!
— Сколько?
— Три дня и ни днем меньше, — поддержал его Эток. Гай подмигнул коту.
— А вы говорили, что я предательский кот, — шепнул Эток.
— Что мне с вами делать, — всплеснул руками Тамареск, — Но туда еще добраться надо, а мы все еще в ядовитом лесу, если кто не заметил.
Все расселись по каретам. Тамареск приложился ухом к земле и что-то долго слушал, и пальцем чертил маршрут возле колеса кареты — таким образом он задавал маршрут той части самоуправления кареты, которая была связана с земляной магией.
Из ядовитого леса они выехали прямо к реке Така-така, на границу с лесом Забот.
— Отчего такое название? — спросил Михас у Гуугля.
— Ну, точно это не известно, но тут находится самое древнее поселение клана Рыжехвостых Пум. Они так назвали этот лес. Говорят, когда они строили здесь свое поселение, то почти каждый день на них сваливалась какая-то напасть, и теперь этот один из самых приспособленных к жизни в лесах Силлиерии клан. И потом, жизнь неподалеку от Ядовитого леса некладывает свой отпечаток, особенно когда ветер оттуда дует.
Гай сочувственно помотал головой.
— Нам как-то надо переправиться через реку, наши кареты не приспособлены для речных прогулок, — сказал Тамареск.
— Не нуди, пушистик, — похрустел суставами Гай, — сейчас дядя Михас даст тебе покушать, а дядя Гай сделает маленький мостик и ты будешь очень добрым и сытым и на том берегу. Идет?
— Идет, — согласился Тамареск.
Михас занялся приготовлением пищи, Эток задумчиво бродил у воды. Тамареск, прижавшись ухом к земле, закрыл глаза и молча чертил пальцем на песке какие-то линии.
— Эток, на тебя я могу не готовить? — задумчиво спросил Михас.
— Это еще почему? — возмутился Кот.
— Потому что ты, похоже, ловишь рыбу, а для тех, кто желает заниматься пропитанием самостоятельно, я не желаю тратить свои силы.
— Михас, — промурлыкал кот, ласкаясь мордой об ноги кормильца, — я же говорил, инстинкты никуда не денешь. И потом последняя моя добыча служит нам неплохую службу.
— Есть такое дело, — улыбнулся кормилец.
Солнце обдавало последними самыми жаркими лучами кроны деревьев и поверхность реки. Трио и кот сидели возле накрытого для пикника покрывала. Гуугль улетел в лес искать пропитания там, отчего-то талантам Михаса птица не доверяла.
— Мы сейчас поедем по мосту или утром? — лениво спросил Гай.
— Спасибо тебе, Гай, — отозвался Тамареск.
— Вот! Я же говорил, что, если тебя покормить, ты сразу добреешь.
— Я думаю, если мост мы пересечем сейчас, и потом поедем по реке вверх пока не стемнеет, возможно мы доберемся сюда, — Тамареск показал пальцем на одну из линий, которые он начертил не песке. — Это примерный план рек в долине. Гуугль, покушал?
— Да, спасибо, господин Тамареск.
— Гуугль, вот здесь у нас какая река?
— Насколько я понимаю, это река Тиртилая, оттуда из леса Забот мы попадем в леса птиц.
— И сколько оттуда до столицы? — спросил Михас.
Гуугль задумался и сел рядом с картой на песок.
— Господа, если вы будете двигаться по берегу реки в направлении Хикона, вот он, южнее, то через два дня будете у его русла. По Хикону в сторону дельты еще четыре дня. Итого, через шесть дней вы будете в Гаутаре, поскольку поедете по его стороне.
— Хорошо, а в дельте реки через сколько мы будем?
— В дельте Хикона?
— Да.
— Если не станете задерживаться в столице, то через десять дней.
Михас присвиснул.
— У кого-нибудь еще есть желание задерживаться в столице?
— А что ты торопишься, как будето за тобой черти гонятся?
— Гай, а что за привычка отвечать вопросом на вопрос?
Возникла пауза. Михас опять засмеялся.
— Ей-богу, вы такие смешные, — стонал он.
Гай и Тамареск прокрутили в головах каждый еще раз свой диалог и тоже рассмеялись.
Все снова погрузились в кареты и пересекли реку Така-така по мосту, чудесной работы Гая.
— Ты очень красиво все делаешь, что тот фонтан, что вот теперь мост, — похвалил Гая Михас.
— То есть мои кувшины тебе не нравятся? — взъелся Гай.
— Я уже говорил, что предпочитаю пить из посуды на поверхности которой чуть меньше чем одно обнаженное девичье тело, на твоих их как минимум три и ручку я не считаю.
— А по-моему ручки у этих кувшинов что надо, — отозвался Тамареск.
— Вот, Тама-друг, а ты… То же мне ценитель женской красоты.
— Просто я не люблю костлявых женщин.
— Прости, Михас, специально для тебя я не могу делать кувшины с одетыми толстушками! Это же творчество, красота… наверное она когда-нибудь спасет мир, — впадая в лирический катарсис, промурлыкал Гай.
— Ты, похоже, и сам к толстушкам неравнодушен, — рассмеялся Михас.
— Я ко всем женщинам неравнодушен, — улыбнулся Гай.
Перед тем, как лечь спать, Гай удостоверился у Гуугля, можно ли купаться в Тара-тара. Птица ответила, что можно, но небезопасно. Гай полез купаться и пропал. Михас пошел искать друга и тоже не вернулся. Если быть до конца честными, первым пропал Гуугль, который улетел ужинать, а потом Эток, на которого Михас сильно обиделся. Тамареск сидел в одиночестве, рассудив, что пропавшие захотят есть и сами придут. Не может же быть так, чтобы они совсем потерялись?! Он так и лег спать в одиночестве и тревоге. Но поспать не удалось. Тама проснулся от того, что его несли два дюжих силлиериха. Тамареск попытался закричать и вырваться, но его оглушили и понесли дальше.
Глава 4. Рыжехвостые пумы
Если вы очнулись связанным и у вас болит голова, то скорее всего вы были очень пьяны и сильно буянили, но если речь идет об опасных приключениях, то скорее всего вы в плену и вас били по голове.
