Stashe - Судите и судимы будете

Так странно. Стоит закрыть глаза, вижу лицо бога со звезды. Кто же знал, что судьба решит так пошутить надо мной? Я познала настоящую любовь… или то, что казалось ею? В любом случае, роскошный подарок саранче, прожившей треть жизни в пустоте. Ты так далеко…

Я сидела с закрытыми глазами и вроде как грезила. Могут ли по земле уже бегать мои дети? Почему-то никогда не задумывалась на эту тему. Сама не рожала, осторожничала достаточно долго. Но кто его знает, не понесла ли, например, та девочка шантийка, которую я полюбила первой, детской еще любовью? Мне тогда едва исполнилось шестнадцать. Сладко и горько.

Шантийцы ведь рождаются, как и человеческие дети — мальчиками или девочками. До полового созревания лет девять-десять такие малыши живут себе, знать, не зная о взрослых проблемах. Потом, как и у обычных детей, наступает час изменений. С этого момента тропинки с человечеством расходятся. Мальчики перерождаются в 'оно' и после становятся девочками, получая в награду первое женское недомогание. Девочки становятся агрессивнее, также переходят в средний пол, а после получают половой орган, который означает их переход в мужскую стадию. Стоуш объяснял мне это так. В чреве женщины зародыш проходит несколько стадий развития. Сначала любой плод будет женского пола, а его половые органы соответственно сформированы. Но когда приходит стадия дальнейшего развития, зародыш, которому суждено родиться мальчиком начинает меняться, под воздействием матушки-природы. Его половые органы видоизменяются и приобретают характерные для мужского рода очертания. Так происходит у человека, шантийца и еще ряда рас. Ящеры, например, устроены совсем иначе, поэтому они и люди не совместимы. Но люди рождаются и никогда больше не проходят трансформацию. Шантийцы же строго подчиняются цикличности своей природы, и их организм регулярно перестраивается. К женской части цикла вырастет грудь, к мужской — исчезнет. Тоже самое происходит и в области гениталий. Заращиваются родовые пути, но остается узкий канал для семени, ведущий в увеличившийся член. А так как семя, как и яйцеклетки, формируются внутри тела, единственное неудобство — болезненность ощущений при переходе первое время. Организм настраивается на определенную схему функционирования и шантиец становится взрослым. Стоуш говорил, что раз такое возможно в утробе, к чему отрицать нормальность изменений и позже? Особенность развития расы, ее эволюция, не более того. Высокая плодовитость и возможность как зачинать жизнь, так и вынашивать ее — уникальна.

Сказал бы он это тому кельду, бросившему камень в юную Онелан. Стоуш никогда не понимал стойкой ненависти людей и некоторых других рас друг к другу и, особенно к саранче, но спасать шантийку не стал бы. Он палач, а не праведник. А я тогда заступилась. Потом Онелан отвела меня в свой клан. Я вошла в него как друг, но не кровная родня. Сирота остается сиротой. Мы долго сидели у реки. Гуляли, держались за руки. Пряча неловкость и смущение, делились детскими мечтами. Она родилась девочкой, а я мальчиком. А тогда я была в фазе мужчины, а она женщины. Наше первое перерождение случилось несколько лет назад, а в те дни впервые забурлила в жилах кровь. Ох, моя юная любовь… короткая, трепетная и так быстро исчерпавшая себя.

Я отряхнула крошки и закинула котомку на плечо. Не время для воспоминаний. Надо идти. Может быть потом.

— И что? — Митька рассеянно хлопал себя по носу чайной ложечкой. Богдан, сидящий напротив, отхлебнул кофе и пожал плечами.

— Догадайся. Только Лео разошелся, как наше уединение грубо нарушили извне, — он усмехнулся. Митька почесал ложечкой шею.

— Альберт?

— Точно так.

— Ворвался, аки разъяренный вепрь?

— Ну, нет, конечно. Слащаво улыбался — невинная овца. Однако же пристал с вопросом, зачем мне понадобилось именно сейчас, не отдохнув и не освоившись толком, учинять допрос с пристрастием его сотрудникам. Пришлось популярно объяснять границы его полномочий и неограниченность моих. Капсулу демонстрировать. Я поинтересовался в ответ, почему это его так взволновало?

— И что? — ложечка переместилась на стол, где и осталась.

— Нес чепуху, откровенно говоря. Что он хотел как лучше, помочь. Подготовить сотрудников, объяснить всю важность процедуры расследования. Припаял туда же дополнительные меры безопасности, оправдывался в проколе с карточками. От кого только меры-то?

— Рыльце в пушку, поэтому и все потуги. То, о чем и говорили, Дан. Палки в колеса.

— Ты мне лучше скажи, разве умный себя поведет так? Ежели замешан, такое молоть языком, всё равно, что подписываться под признанием. Он боится и творит глупости.

— Да, был бы он умным, не сидел бы здесь. Это точно не передовая станция и не престижная должность. Начальник исследовательского центра в одной из самых захолустных дыр, по большому счету. Думаю, его назначение сюда семь лет назад — потертая история, темненькая. И отправили его к Янусу не просто так, а за заслуги. Но на бывшем месте работы дали характеристику без сучка и задоринки. Правда, затруднились ответить о причинах перевода.

— А значит, есть все основания подозревать причастность Альберта к авантюре с пиратами, — закончил мысль Дана напарник. Шептунов отставил пустой стаканчик и задумчиво произнес:

— Ребята тоже напряглись. Я думаю, повременю идти в гости. История дело интересное, но надо им дать возможность пережевать ситуацию. А как чуток расслабятся… Когда я Альберта к стенке припер, Леопольд явно взбодрился. Не любят они начальство, сразу видно, — Митька хмыкнул, его глаза озорно сверкнули.

— Пусть слушают, смотрят. Там сами увидят, что Альберт — пшик. Его власть сейчас фикция, на честном слове держится. В любой момент снять могут. Глядишь, осмелеют работнички, что интересное да скажут. Уж ты постарайся, Дан, чтобы сказали.

Шептунов кивнул.

— Мить, я, пожалуй, в криогенный отсек схожу. Там хранятся останки аборигенов, нескольких человек. Надо поговорить с теми, кто вскрытие проводил, поглядеть из-за чего сыр-бор подняли. Хотя, знаешь, глупо как-то. Из разговора с Лео я уяснил одну вещь. На Янусе живут предки колонистов. Вот на фига пиратам люди? Животные редкие, топливо, что-то еще, понимаю.

— Так, — кивнул напарник.

— Тогда, какой смысл? Это ж бред. Проще нападать на планеты в обжитом секторе, чем пилить за тридевять земель ловить удачу. А тут что топливо, что время. Год сюда лететь, потом обратно еще. Может, для отвода глаз? Но никаких особенных ископаемых на Янусе нет.

— Дан, — лениво ответил Митька, — иди, куда ты там собирался. Первая ошибка инспектора — делать выводы без достаточной базы улик. Вали давай.