– А какой смысл тогда ей и лорду Ралу оставаться здесь в одиночестве? – видя, что сестра опасается продолжать разговор, спросила Дженнсен. – Зачем ввергать себя в такую опасность?
– А где лучше всего спрятаться в пустом городе? – спросил Джегань. И сам же ответил: – Да в пустом дворце! Наличие стражи только выдаст место их пребывания.
– А почему же из всех дворцов они должны выбрать именно этот?
– Потому, что они знают, что придется отвечать за содеянное. Они трусы и не хотят, чтобы их поймали. Когда люди в панике и отчаянии, они обычно пытаются укрыться или дома, или в хорошо знакомом месте. – Джегань засунул большой палец за ремень. – Это их дом. В конце концов, они пытаются сберечь собственные шкуры, а не своих подданных.
Дженнсен не могла удержаться, несмотря на то, что Себастьян тащил ее в сторону, пытаясь заставить замолчать. Девушка протянула руку к раскрытому окну:
– А зачем тогда они показались нам на глаза? Если они пытались спрятаться, как вы утверждаете, то зачем они дали нам возможность заметить их?
– Потому что они подлые твари! – Император смотрел на Дженнсен своим кошмарным взглядом. – Им хотелось понаблюдать за мной, когда я увижу останки брата Нарева. Они хотели посмотреть на меня, когда я обнаружу, как гнусно они надругались над великим человеком. Они не могли отказать себе в таком мерзопакостном наслаждении.
– Но...
– За мной! – скомандовал Джегань солдатам.
Не последовав за бушующим от ярости императором, взволнованная Дженнсен потащила Себастьяна в сторону.
– Неужели тебе тоже кажется, что такое возможно? Ты ведь стратег. Неужели ты тоже считаешь, что все это имеет смысл?
Себастьян посмотрел, куда двинулся император, и повернулся к девушке, испепеляя ее взглядом:
– Дженнсен, тебе был нужен лорд Рал, и это, возможно, твой шанс...
– Но я не понимаю, почему...
– Не спорь со мной! Кто ты такая, что считаешь, будто знаешь законы войны лучше меня!
– Себастьян, я...
– И слышать ничего не хочу! Ты знаешь, зачем мы здесь!
Дженнсен, почувствовав комок в горле, судорожно глотнула:
– Я просто беспокоюсь за тебя и за императора Джеганя. Я не хочу, Себастьян, чтобы ваши головы закончили свой путь на острие копья.
– На войне иногда приходится действовать не по заранее продуманному плану, а исходя из складывающейся обстановки. На войне люди иногда совершают глупые или просто безрассудные поступки. Возможно, Мать-Исповедница и лорд Рал попросту ошиблись. Но ошибки врагов должны превращаться в наши преимущества. На войне часто побеждает тот, кто атакует сходу, не думая о последствиях, и достигает при этом явного преимущества. Не всегда есть время просчитывать ситуацию.
Дженнсен не оставалось ничего, как посмотреть ему прямо в глаза. Кто она такая, ничтожество лесное, чтобы объяснять стратегу императора, как надо действовать при захвате вражеского города?
– Себастьян, я только хотела...
Он взял ее за плечи и встряхнул. Красное лицо его было искажено яростью.
– Неужели ты не намерена отомстить за убийство матери? А если Ричард Рал на самом деле окажется здесь? Что если он тут, а ты стоишь и споришь?
Дженнсен была ошеломлена. Возможно ли, чтобы он оказался прав? А если действительно прав?..
– Вот они! – раздался крик из соседнего зала. Голос принадлежал Джеганю. Император, окруженный толпой солдат, показал мечом, и солдаты дружно взвыли.
– Взять их!!!
Себастьян схватил Дженнсен за руку и потащил по залу. Девушка мчалась за ним в каком-то диком отречении. Ей было стыдно: ведь она спорила с профессионалами в вопросах, о которых не имела ни малейшего представления. Что она себе вообразила? Кто она такая? Да абсолютное ничтожество!.. Дженнсен чувствовала себя полной дурой.
Когда они пробегали мимо высоких окон – тех самых, в которых всего несколько мгновений назад видели Мать-Исповедницу и лорда Рала, – что-то привлекло внимание девушки. Дженнсен, скользя и вытянув руки, пыталась остановиться сама и остановить Себастьяна.
– Смотри!
Себастьян беспокойно глянул вслед удаляющимся солдатам, но все-таки подошел к окну, на которое указывала Дженнсен, неистово кивая головой.
Десятки тысяч кавалеристов выстроились по ту сторону дворцовых лужаек. Это был фронт, протянувшийся до самого подножия холма и намеревающийся дать отпор врагу. Будто слившись в единое целое, солдаты устрашающе размахивали топорами и пиками и выкрикивали леденящие кровь боевые кличи.
Дженнсен ошеломленно наблюдала за ними: перед фронтом не было противника. Тем не менее воины с оглушительными воплями понеслись вперед. Девушка ожидала, что они рванутся навстречу противнику, расположенному за стенами дворца. Возможно, они заметили приближение врага, которого Дженнсен просто не видела.
Однако на середине лужайки воины с чем-то столкнулись. Раздался оглушительный грохот, как будто перед ними стояла стена невидимых вражеских солдат.
Дженнсен не верила своим глазам. Она пыталась собраться с мыслями и осознать происходящее, однако не могла найти для ужасающей картины ни одного объяснения.
То, что она видела, было невероятным. На телах людей и лошадей появлялись раны. Лошади ржали и падали, ломая ноги. Человеческие головы и руки кувыркались в воздухе, как будто их отрубили топором или мечом. Повсюду хлестала кровь. Люди валились от ударов, наносимых неведомо кем. Резня была столь страшна, что зеленая трава на склоне холма скоро стала красной.
И там, где только что звучали боевые кличи, теперь были слышны пронзительные стоны страха, страдания и боли: люди, почти расчлененные на куски, с отрубленными конечностями, смертельно раненные, пытались отползти туда, где безопасно. Но на всем поле битвы такого места не было, а были лишь ужас, смятение и смерть.
Дженнсен в ужасе глянула в растерянное лицо Себастьяна.
И тут дворец содрогнулся, будто в него ударила молния. Вслед за отзвуками громоподобного гула, зал наполнился клубами дыма. А за ним появились языки пламени. Себастьян схватил девушку за руку и потащил в нишу возле окна.
По залу, подхватывая деревянные обломки и поджигая драпировки, пронесся ураган. Обломки стекла и металла, цепляясь за стены, звенели и скрежетали.
Едва волна дыма и пламени прокатилась, Дженнсен и Себастьян, вынув из ножен оружие, помчались туда, куда ушел император Джегань.
Вопросы и возражения, волновавшие Дженнсен, были забыты – они попросту стали неуместны.
Теперь было важно лишь одно: Ричард Рал почему-то оказался здесь, и Дженнсен должна остановить его. Голос подгонял ее ежесекундно. Она не пыталась заставить его замолчать – пусть разжигает огонь страстного желания мести, пусть переполняет ее непреодолимой жаждой убийства.
