- Трубите отбой, - повернулся Склир к трубачам, в растерянности застывшим поблизости.
Ромейское войско отступило за крепкие стены Аркадиополя, русы, постояв некоторое время на поле битвы тоже отошли в свой укрепленный лагерь. К вечеру окончательно стал ясен масштаб потерь, понесенных империей в этой страшной битве. Только убитыми ромеи потеряли шестьдесят тысяч человек. Если добавить к ним раненных и разбежавшихся, то византийское войско сократилось наполовину. Пал на поле брани и храбрый скопец патрикий Петр, зарубленный, если верить слухам, угорским ганом Курсаном. Под рукой у патрикия Варды Склира осталось восемьдесят тысяч человек. Русы, судя по всему, тоже потеряли немало, но поле битвы осталось за ними и боевой дух их был достаточно высок. Чего никак нельзя сказать о ромеях. Патрикии Константин и Василий, обсудив ход битвы с Вардой Склиром, отправили к императору гонца с донесением. Надо полагать, это письмо с достаточно честным описанием битвы и ее итогов не слишком обрадует императора Иоанна. Под рукой у кагана Святослава оставалось не менее сорока тысяч испытанных бойцов, способных дойти до Константинополя. Правда, Варда Склир сомневался, что каган русов рискнет оставить за спиной город Аркадиополь, под завязку набитый воинами.
- Думаю, свой долг перед империей мы выполнили, - спокойно сказал лучший полководец империи. – Мы хоть и потеряли половину своего войска, но сумели измотать противника. У Святослава теперь не хватит сил, чтобы взять штурмом Константинополь.
- Зато он вполне способен разорить всю округу и нанести империи невосполнимый урон, - мрачно дополнил Варду Склира патрикий Василий Неф.
- Я бы предложил варварам плату, - пожал плечами Варда Склир. – Вряд ли империя от этого обеднеет, зато мы избавим людей от кровавого кошмара. Язычники не будут церемониться на наших землях.
Магистр Константин хоть и не стал высказывать вслух свое мнение, но мысленно согласился с Вардой. Положение было слишком серьезным, чтобы полагаться только на военных. Конечно, силы империи далеко не исчерпаны. Весь вопрос в том, сколько времени потребуется императору Иоанну, чтобы собрать новую армию, способную разгромить русов на поле брани. Будем надеяться, что Цимисхий все-таки понимает всю сложность своего положения. Если русы решаться на осаду Константинополя, то нынешнему императору это может стоить трона. И у патрикиев, и у простолюдинов еще свежи в памяти недавние кровавые события вокруг трона. И хотя живого Никифора Фоку константинопольцы не любили, это вовсе не означает, что они не воспылают любовью к мертвому.
- Если вы не возражаете, патрикии, - сказал Константин, - то завтра утром я попытаюсь завязать с русами переговоры. Надо же достойно похоронить убитых и им, и нам.
- Разумно, - поддержал магистра Варда Склир. – А окончательное решение пусть принимает император.
По утру навстречу магистру Константину выехал воевода Свенельд. Человек далеко уже немолодой, но и далеко не последний среди ближников Святослава. Людская молва приписывала этому человеку любовную связь с княгиней Ольгой, недавно покинувшей сей скорбный мир. Поговаривали даже, что своего младшего сына Вратислава она родила именно от Свенельда, и это вполне могло быть правдой. Так или иначе, но старый воевода пользовался доверием Святослава, ибо не раз одерживал победы на поле брани во славу языческих богов.
- Здрав будь, боярин Свенельд, - приветствовал старого знакомого на славянском языке Константин.
- И тебя здравия, магистр, - спокойно ответил воевода.
Свенельду было уже под семьдесят, годами он был почти равен Константину, но в седле сын кудесника Рулава сидел соколом. А ведь русы далеко не самые лучшие наездники в ойкумене. И биться верхом они научились не так уж давно. Впрочем, в войске Святослава немало кубанских асов и русалан, а эти с младенческих лет на коне подобно печенегам и уграм.
О погребении павших Свенельд и Константин договорились быстро. Надо отдать должное русам, они почти никогда не оставляли своих товарищей не погребенными. А само погребение сопровождали тризной. По прикидкам магистра, не менее двух дней уйдет у Святослава, дабы достойно проводить павших. У императора Иоанна времени будет вполне достаточно, чтобы принять разумное решение.
- Мне бы хотелось встретиться с каганом Святославом, но не сейчас, а через три дня.
- Ждете гонцов от императора? – с усмешкой спросил воевода.
- Ты человек опытный, боярин Свенельд, и понимаешь, что сил для взятия Константинополя у кагана не хватит.
- Ты тоже человек опытный, магистр Константин, и тоже понимаешь, что Святослав не уйдет из Византии с пустыми руками.
- И в какую сумму нам обойдется этот уход? – насторожился Константин.
- Речь пойдет о десяти миллионах денариев, по меньшей мере.
Магистру стало нехорошо. Сумма была названа запредельная. Хорошо еще, что выплачивать ее придется империи, а не самому Константину. С другой стороны, становилось совершенно очевидным, что Византии так просто от русов не отделаться. Каган Святослав человек упрямый. Далеко не факт, что он, вообще, согласиться принять золото. И тогда война будет продолжена, с весьма непредсказуемыми для Византии последствиями.
- Я передам императору твои требования, воевода.
- Это не требования, Константин, - пожал плечами Свенельд. – Ты попросил назвать сумму, я ее назвал. Но платить придется не столько Святославу, сколько его воеводам. Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Я не вчера родился, боярин, - ласково улыбнулся собеседнику магистр. – Надеюсь, что не последняя наша с тобой встреча.
Из слов воеводы Свенельда Константин понял, что в стане Святослава нет единства. Далеко не все воеводы выступают за продолжения похода, а значит, у ромеев появляется шанс избавиться от русов без пролития крови.
- Если это не тайна, Свенельд, кто больше всех настаивает на продолжении войны?
- Волхвы, - нахмурился воевода. – И печенеги. Ганы Куря и Едигей не простят Святославу мира, заключенного с императором Цимисхием.
Через два дня в Аркадиополь прибыли посланцы императора Иоанна во главе с патрикием Львом Педиасимом. В свите патрикия находился и рабби Натан, которого Константин никак не чаял увидеть в Аркадиополе.
- Я полагал, что ты сейчас находишься в Болгарии, уважаемый, - обнял Константин за плечи старого друга.
- Я отвозил письмо императора Оттона императору Иоанну, - тихо произнес Натан. – Все еще только начинается, благородный Константин. Каган Святослав стал опасен не только для Византии, но и для Европы. Иоанн Цимисхий принял решение.
