— С навозом?
Долгое время спустя — такое долгое, что Остряк уже потерял надежду, Итковиан всё-таки улыбнулся.
Тучи пришли с моря, яростный ветер принёс ливень, капли падали на шлемы, щиты и кожаные дождевики с такой силой, что разлетались облачками тумана. Стоявшие вдоль дороги заброшенные крестьянские угодья скрылись за серой стеной, торговый тракт превратился в полосу липкой грязи под копытами, колёсами и сапогами.
Вода стекала через забрало, которое Скворец опустил, пытаясь хоть немного защитить глаза от дождя, пока командир пытался разобраться в происходящем. Из авангарда его призвал вестовой, который кричал что-то о сломанной оси, заторе на дороге, беспорядке и раненых животных. Сейчас Скворец мог разглядеть только толпу измазанных в грязи солдат, которые поскальзывались, неслышно орали друг на друга и вязали узлы на верёвках, а также по меньшей мере три фургона, которые по самую ось ушли в жидкую грязь, бывшую прежде торговым трактом. Ревущих волов оттаскивали подальше.
Командир сидел на коне и смотрел. Не было толку проклинать капризы природы, ненадёжность перегруженных фургонов или скорость, с которой армии приходилось двигаться. Несмотря на кажущийся хаос, морпехи делали то, что нужно было делать. Учитывая время года, непогода вряд ли задержится, а потребность в солнце была отчаянной. Тем не менее командир невольно гадал, какой бог ополчился против него, ведь после переправы дня не проходило без непредвиденных неприятностей — и ни одна из них не щадила малазанцев.
До Коралла им оставалось идти по меньшей мере два дня. Последние вести от Быстрого Бена Скворец получал ещё до прихода в Маурик; тогда чародею, Парану и «Мостожогам» оставалась половина ночного перехода до окрестностей Коралла. Командир был уверен, что сейчас они уже добрались до города, а Дуджек и его полки на подходе к месту сбора. Если битва начнётся, то очень скоро.
Скворец развернул коня, пустил его вдоль обочины, чтобы вернуться к авангарду. Быстро приближалась ночь, и необходимо было остановиться, хотя бы на несколько колоколов. Тогда у него будет несколько бесценных минут наедине с Корлат — испытания тяжёлого марш-броска слишком часто разделяли их, и хотя Скворец с Корлат полагали, что Владыку Аномандра Рейка рано списывать со счетов, она приняла на себя роль командира тисте анди: стала холодной, отчуждённой, сосредоточенной исключительно на состоянии своих братьев и сестёр.
Под руководством Корлат они исследовали Куральд Галейн, свой Путь Тьмы, черпали его силу, пытаясь очистить Путь от заразы Увечного бога. В те редкие моменты, когда они появлялись на людях, Скворец мог оценить, какую цену платил за эти усилия Орфантал и другие тисте анди. Но Корлат хотела, чтобы к тому моменту, когда начнётся битва за Коралл, сила Куральд Галейн была под рукой — и без злотворного влияния.
Скворец чувствовал, что она изменилась. Некая мрачная решимость закалила всё в её душе. Возможно, виной была вероятная смерть Аномандра Рейка, которая заставила дух Корлат ожесточиться. Или, быть может, — мысли о грядущих судьбах, которые они столь наивно связали, не думая о суровых требованиях реального мира. Прошлое никогда не покидало их насовсем — их обоих.
В душе Скворец был твёрдо уверен, что Аномандр Рейк жив. И даже не потерян. Во время полудюжины ночных бесед с Владыкой Лунного Семени малазанец прочувствовал этого тисте анди: несмотря на различные союзы, в том числе давнишнее сотрудничество с Каладаном Брудом, Аномандр Рейк был одиночкой, обладавшим почти патологической тягой к независимости. Его не трогали потребности других, каких бы увещеваний и успокоений они ни требовали или просили. Он сказал, что прибудет на штурм Коралла, значит — прибудет.
Впереди, в сероватом мороке, Скворец уже различал авангард — группу верховых офицеров, окружавших на дороге Хумбролла Тора, Хетан, Кафала, Круппа и Корлат. За ними, заметил он, приблизившись, небо было чище. Скоро они выйдут из-под яростного покрова бури и, если Опонны оделят их удачей, прежде, чем двинуться дальше, ещё успеют на привале, в последних тёплых лучах заката, приготовить горячую еду.
Он слишком многого требовал от своих четырёх тысяч солдат. Это были лучшие воины, какими только ему приходилось командовать, но он ждал от них невозможного. Хоть малазанец и мог его понять, внезапное разочарование Каладана Бруда потрясло Скворца больше, чем он готов был показать другим, даже Корлат. Марш-бросок объединённой армии мог бы ошеломить Провидца — вид подходящих один за другим легионов заставил бы всякого генерала подумать об отступлении из боя с Дуджеком. Несмотря на измотанность войск, уже одно их количество могло устрашить врага. Ресурсы паннионцев были ограниченны: Провидец не станет упорствовать в битве за стенами города, если это подставит под удар его основную армию.
Появление четырёх тысяч вымазанных в грязи, шатающихся от усталости солдат скорее вызовет у Провидца улыбку. Скворцу придётся разумно распорядиться наличными силами — двенадцать тисте анди, клан Ильгрес и лучшие кланы Белолицых баргастов Хумбролла Тора, скорее всего, сыграют решающую роль, хотя баргастов у него меньше двух тысяч.
Мы перешли на бег слишком рано, слишком далеко от добычи. В бессмысленной спешке мы оставили пятьдесят тысяч Белолицых далеко позади. Это решение может оказаться фатальным…
Чувствуя себя безмерно старым, с истерзанной, угнетённой душой, Скворец подъехал к авангарду.
Вода ручьями стекала по длинной кольчуге, длинные седые волосы промокли и прилипли к ней на спине и широких, но худых плечах. В тускло-сером шлеме размыто отражалось оловянное небо. Склонив голову, человек неподвижно стоял перед неглубокой долиной. Конь ждал в дюжине шагов позади.
Невыразительный, безжизненный взгляд изучал мокрую землю прерии сквозь прорезь забрала. Неморгающие глаза сузились. Вгляделись в поток грязной воды, иссечённый яростным ливнем, в ручейки и крошечные речушки, бесконечные струи в мелких промоинах, на голых камнях, меж спутанных корней травы.
Вода мчалась на юг.
И здесь, в этой долине, быстрые ручьи несли странно окрашенный ил вверх по склону.
Из пыли… в грязь. Так значит, вы всё-таки идёте с нами. Нет-нет, поймите правильно, я даже рад.
Каллор развернулся, зашагал обратно к своему коню.
Он поскакал назад по собственным следам, и когда сумерки уже собирались под свинцовыми тучами, вернулся в лагерь. Перед рядами шатров не горели костры, только тусклый свет фонарей пробивался сквозь пелену дождя. На размокших дорожках теснились великие во́роны, нахохлившиеся под ливнем.
