Все оцепенели. Выходит, они зря боролись?..
* * *
Далеко-далеко на северо-восток от Харада тот, кого Смертные именовали Духом Познания, тоже услыхал эти слова. Но, кроме них, он видел и слышал также многое другое. И в пределах этого мира, и за его пределами.
«Они не вняли мне».
Прокатился мягкий, очень-очень дальний гром.
«Пора. Равновесие рушится».
Глаза Дракона внезапно сделались алыми.
Золотые крылья развернулись. Тело взвилось над землей. Застонал беспощадно рассекаемый воздух: оставляя за собой огненный росчерк в темном небе, Дракон мчался на юг.
Кости Земли дрожали и покрывались паутиной трещин на его пути. Но это уже ничего не значило.
Он должен успеть. Успеть прежде, чем оттуда, из-за непознаваемых пределов этого мира, придет убийственный ответ. И неважно, что именуемые среди эльфов Валар здесь ни в чем не виноваты. Они послали своих слуг… но, даже овладев Адамантом через руки Олмера, они разрушили хрупкое Равновесие, что установилось после гибели Мертвецкого Кольца. И это значит, что Адамант более не может оставаться в этом мире.
Огненная черта наискось перечеркнула небо. Он услышал знакомый голос, сейчас полный сдержанного торжества.
— Ты не забыл, что ныне уязвим, о Тень Врага?
— Не забыл.
Внизу промелькнули мордорские хребты.
— Тогда остановись.
— Никогда.
— Ты не боишься быть извергнутым во Тьму Внешнюю?
— Размышлять я смогу и там.
— Но мы способны на большее.
— Сие мне ведомо.
Вот и Харад. А вот и…
— Остановись!
Дух Познания не ответил. Он очень спешил. И все-таки — не успел.
* * *
— Сладкие словечки! — яростно прогремел Наугрим. — Вы хотите приберечь все для себя и не знаете, что произойдет, останься эта вещь в Мире!
Золотоволосая усмехнулась. Ее спутник шагнул вперед, опуская меч, словно вокруг уже никого не осталось.
И тогда залитое кровью тело Олмера шевельнулось. Пальцы стиснули Черный Меч. А миг спустя, сбросив тела бедняги Миллога и пса, отомстившего за господина, Злой Стрелок поднялся.
— Повернись, — прохрипел он.
Дивный клинок черноволосого посланца ответил вместо слов. Взметнулся Черный Меч. С криком рванулась вперед Оэсси, за ней — Санделло.
— Стойте!.. — Олмер пошатывался, но глаза горели таким огнем, что казалось — в них сейчас заключен весь Свет Адаманта. — Это… поединок!
Вокруг посланцев Валинора сомкнулся круг. Фолко, Торин, Малыш, Наугрим, Форве и его эльфы…
— Поединка не будет, — прозвучал ясный, чистый голос золотоволосой красавицы. — Ты мертв, Олмер, и Дверь Ночи уже распахнута перед тобой…
Что же до тебя, Форве, — стыд и позор тебе! Ты должен помочь нам! Освободи дорогу!
Эльф не ответил. У него не осталось времени. Потому что Олмер, шатающийся, с глубокой раной на груди, больше не стал мешкать.
Черный клинок столкнулся с серебряным.
Остальным оставалось только ждать. Из-под воли Олмера не вышел даже Санделло — бледный, до крови закусивший тонкую губу Санделло, само хладнокровие!
«Поднять оружие на посланцев Валинора… В уме ли ты, хоббит?! Ты, сражавшийся вместе с Перворожденными на стенах Серой Гавани?..»
«Но они ушли с этих стен. Они уходили за Море, а сражались люди».
«И что, это повод, чтобы теперь повернуть против них оружие?»
«Быть может».
«Но почему ты так уверен, что Адамант не должен попасть к ним? Быть может, это лучше… лучше для всех?»
«Если Камень останется в пределах этого мира — быть беде. Валар и эльфы слишком любят прошлое. А Свет из него, бывает, становится Злом».
«И ты станешь убивать во имя?..»
«Постараюсь обойтись без этого».
Черный Меч, казалось, живет своей собственной жизнью. Истекающее кровью тело Олмера, похоже, лишь поддерживало его в воздухе. Было такое чувство, что Меч встретил наконец своего кровника… и теперь уже не отступит.
Но что будет, если здесь прольется кровь посланцев Валинора?!
Меч потянул израненного Олмера в атаку. Прянул черной молнией, пробивая защиту, — и темноволосый глухо вскрикнул, зажимая рану в левом плече.
Однако правая рука его мгновенно ответила стремительным выпадом — и серебристый клинок вторично пронзил грудь Злому Стрелку.
Фолко сорвался с места. Адамант не должен остаться в этих руках! Они, они подстроили все это, они ловко расправились с Олмером руками его несчастного убийцы, руками его Погибели, — и вот теперь добили.
Олмер пошатнулся и тяжело упал на одно колено. В следующий миг клинок хоббита скрестился с серебряным мечом темноволосого воителя. Рядом с Фолко очутился Санделло, следом за горбуном спешила Оэсси…
Но всех опередил Наугрим. Его чудовищный бердыш уже взлетел для удара — но серебряный меч, отбив первый выпад хоббита, легко, словно горячий нож масло, пронзил горло подгорному воителю.
Руки темноволосого наделены были чудовищной, не правдоподобной силой.
Когда клинки столкнулись, хоббита отбросило на спину… и это, наверное, спасло ему жизнь.
Наугрим зашатался. Из раны волной выплеснулась кровь… такого не бывает, чтобы из перебитых жил хлестали фонтаны на десяток футов… алая струя щедро оросила сам Адамант.
Рука Фолко подхватила валявшийся в грязи кинжал Отрины. Клинок словно бы сам собой оказался именно там, где нужно… и в следующий миг хоббит метнул дивное оружие, целясь в руку золотоволосой — в ту, что держала окровавленный Адамант.
И второй раз за один день кинжал подвел своего хозяина. Он вырвался из скользких от крови пальцев хоббита чуть раньше, чем нужно… и безошибочно нашел горло золотоволосой.
Мука исказила божественно прекрасное лицо. Тонкие руки взлетели к ране… Адамант упал наземь.
— Как глупо… погибать от руки половинчика… — успели прошептать ее губы.
Темноволосый с криком рванулся к падающей спутнице — и бердыш в руках Наугрима перерубил ему ноги. Последнее усилие, верно, высосало остатки жизни из тела Черного Гнома — он захрипел, уронил голову, глаза его остекленели.
Темноволосый бился на земле, из обрубков ног хлестала кровь… он еще пытался ползти, но тут расчетливый удар Санделло прекратил его муки.
* * *
Еще в полете он понял, что опоздал. Кровь посланцев Валинора пролилась на Адамант… хуже этого ничего уже не могло быть. Это означало, что оставался один-единственный выход.
Он сложил крылья, камнем падая к земле. Глаза слепил блеск Адаманта, тесная кучка Смертных и Бессмертных стояла вокруг лежащего на земле Камня.
Один — сидел, и слуха Великого Орлангура достиг сдавленный стон.
