— Это тоже не придает ему очков, — холодно ответила Ани.
— Выбор небольшой, моя госпожа. Кембритч наиболее родовитый из неженатых дворян страны. А если он где-то вызвал негатив…к сожалению, я совершенно не в курсе того, что случилось…то, возможно, это было допустимо в нынешней критической ситуации?
— Значит, я выйду за менее родовитого. Или поищем в других королевских семьях. Человек, который станет принцем-консортом, по крайней мере, не должен быть мне неприятен, и тем более у него не должно быть конфликта с кем-то из моей семьи.
Понятно. Значит, Змея прочат в супруги моей сестре. Прямо водевиль какой-то получается.
Я должна была бы злиться, и поддерживать сестру, но была так измотана, что даже обида и злость казались какими-то тусклыми и тихими, будто покрытыми толстым слоем запыленного стекла.
— Ваше Высочество, — это Алмаз Григорьевич решил вмешаться в разговор, в своей неподражаемой манере наплевав на этикет. — Хочу напомнить, что чем знатнее род вашего супруга, тем сильнее его кровь, а, значит, сильнее ваши будущие наследники. К тому же с Кембритчем я общался, он не показался мне чудовищем. Немного самоуверен и нагловат, но это свойство молодости. При этом въедлив, методичен, последователен.
Я все-таки покраснела и наконец-то разозлилась, вспомнив, как методично и последовательно этот «достойный человек» преследовал меня, изображая влюбленность, играя на жалости, симпатии и любопытстве.
— Ваше Высочество, — немного озадаченно вторил Минкен, — естественно, никто не пойдет против вашей воли и не будет навязывать вам нежеланного мужа. Но, во-первых, насколько мне известно, единственным подходящим кандидатом из других королевских семей был инляндский принц, ныне женатый на Форштадской Кристине. И, во-вторых, мне все-таки кажется, что произошло какое-то недопонимание или недоразумение. Повторюсь, что когда я обратился к Майло Тандаджи с просьбой найти вас, из нескольких тысяч агентов государства он порекомендовал мне именно Кембритча. А Майло не тот человек, который стал бы втягивать в это дело того, кому не доверял бы полностью.
Ангелина недовольно молчала, напряженно поглядывая на меня. Я старательно и равнодушно пила кофе.
— Сами понимаете, что никаких утечек о процессе поиска или ненадежности исполнителя мы позволить себе не могли. Потому что это могло бы привести к вам тех, кто не желает возвращения монархии и не верит в предстоящую катастрофу. Кембритч-младший с Тандаджи сработали настолько чисто, что никто, ни Кембритч-отец, ни я, не знали об их успехе.
«А если бы я была осторожней, то и не узнали бы»
— Перед заданием я просматривал его досье. Он, являясь для света лишь бездельником и мотом, успешно на протяжении шести лет вел двойную жизнь и ни разу не засветился. На его счету два десятка заданий повышенной государственной важности, и при этом до последнего я не знал об его отношении к секретной службе.
— Вы ничего не потеряли. Я вот была бы счастлива и дальше не знать, — ну кто тянет меня за язык?
— Надеюсь, Тандаджи поделится со мной деталями этой операции, — с интересом глядя на меня, сказал премьер.
— А я надеюсь, что не поделится, — огрызнулась, опять ловя недовольный взгляд Ангелинки.
— Тем не менее, он блестяще справился с заданием, принцесса.
— У него была хорошая мотивация — стать вторым человеком в стране, не так ли? — немного совладав с собой, едко произнесла я.
Минкен покачал головой.
— Решение по кандидату было принято оппозицией шесть дней назад, после чего его поставили в известность и получили его согласие. И он сам сообщил нам об этом решении, давая возможность оценить последствия. А ваши поиски мы ведем с середины лета. Больше двух месяцев.
Я мысленно положила в копилочку своей ненависти информацию о том, что он уже знал, что предназначен сестре, когда обнимал меня, соблазнял своим ненавистным голосом и пытался затащить в постель. Ах, это же недоразумение и «допустимые в критической ситуации методы». Он уже оправдан в глазах политиков, и мое мнение не в счет.
Я прекрасно понимала, что у них не было другого выбора, кроме как искать и найти нас, у Ангелины нет другого выхода, кроме как вернуться на трон и спасти Рудлог, а моя злость просто от бессилия. Но простить ему свой страх, свою глупость и свою слабость я не могла.
Ангелина с сомнением смотрела на меня, а я, сжав губы, на нее.
— Кстати, — будто ни к кому не обращаясь, пробурчал Алмаз, — ведь именно Кембритч позвонил мне и сообщил, что вам потребуется поддержка.
Наступила пауза.
— Решать тебе, Ани, — наконец вполне светским тоном сказала я. — Если он так блестящ, умен и прекрасен, то сами Боги велели использовать этот экземпляр для обогащения нашего семейного генофонда. В конце концов, безопасников у нас в роду еще не было. Я обещаю быть с ним смирной и вежливой. Но сильно надеюсь, что наше общение будет сведено к минимуму, потому что методы лучшего агента не произвели на меня впечатление.
По-моему, у меня получилось. Я бы сама себе поверила.
**********
— Ваше Высочество, но вассальную клятву отменил еще вас прапрадед в качестве жеста доброй воли после перехода на парламентский тип правления!
— И мы все видели, к чему это привело, лорд Билецкий, не так ли? — холодный голос сестры, как ледяная водичка для умывания.
Я в очередной раз разлепила глаза и придала лицу суровое выражение. От меня ничего не требовалось, кроме как не спать и маячить живой укоризной парламентариям. Но торговля сильно затягивалась, за окнами уже темнело, массивные люстры зала сияли огнями, неприятно раздражая глаза, официантки несколько раз меняли опустевшие бутылки с питьевой водой и закуски, а договориться все не получалось. Я прикидывала, насколько шокирую почтенное собрание, если достану сигарету и выйду покурить, потому что никотиновая ломка вызывала учащающиеся приступы злости и держать язык за зубами становилось все труднее.
— Я настаиваю, — продолжала сестра, — чтобы все главы аристократических семей взяли на себя наследуемые и распространяемые на всех членов рода вассальные обязательства по отношению к монарху. В ином случае я не представляю возможным нашу будущую совместную работу.
Делегация зашла в Оранжевый зал ровно через час после того, как мы удалились из Зала Советов, и выглядели делегаты так аккуратно и величественно, будто не было всей этой жаркой ругани за дверьми Высокого Совета. Десять человек — лидеры партий, фракций, старейшие члены парламента, и тяжело ступающий за ними Александр Свидерский, который сразу направился к коллегам. Величественность почтенных мужей, правда, немного терялась на фоне светло-персиковых стен, и я, кажется, начала понимать замысел дизайнера.
