— Да где же? — Рьян сдвинул шапку теперь на лоб и почесал в затылке рукоятью плети. — Ближе Кошца, опять же, доброй ладьи не найдешь. А у здешних — разве что долбленку рыбачью. А в ней в такую реку пускаться — Водяному прямо в лапы. А коней как же?
— Может быть, брод поискать? — несчастным голосом предложила княжна.
— Какой тебе брод! — опять заворчала Любица. — Где брод был — теперь омут!
— Матушка Макошь! — Дарована чуть не плакала от такой незадачи.
Не попасть в Макошину неделю в святилище казалось ей не просто несчастьем, а целым оскорблением богини, словно без этого нарушится весь мировой порядок. И уж конечно, ей самой не знать покоя целый год. Вот ведь он противоположный берег, рукой подать! Перелететь бы как-нибудь, что ли!
— Видно, надо назад поворачивать, делать нечего! — решил Рьян и хотел подать знак кметям разворачиваться, но один из них вдруг вскрикнул и показал куда-то на опушку.
Из леса чуть выше по течению появились несколько всадников.
Их было четверо, кони их по брюхо измазаны были в грязи, сапоги мужчин хранили те же рыжие глинистые разводы.
— Смотри! — крикнула Дарована и даже несильно хлопнула десятника свернутой плетью по рукаву. — Смотри, они все в грязи — верно, переправлялись! Спроси у них — где?
— Да где тут? — усомнился Рьян. — Видно, пытались, влезли в воду, да назад повернули.
— Нет, ты спроси! — требовала княжна.
Сдавшись, десятник повернул коня и поехал навстречу незнакомцам. Дарована тронула лошадь вслед за ним. Ей было бы неприлично приближаться к чужим, но уж очень хотелось самой услышать, что они ответят Рьяну.
— День вам добрый, добрые люди! — приветствовал их Рьян.
— Велес и Попутник да будут добры и к вам! — ответил ехавший впереди, видно, старший из незнакомцев.
Выговор его был дебрическим — точь-в-точь как у Светела, и Дарована разочарованно вздохнула: раз они не здешние, то едва ли знают окрестности лучше них.
— Не из-за реки ли едете? — на всякий случай спросил Рьян, тоже не ждавший толка от этого разговора.
— Из-за реки, — к общему удивлению смолятичей ответил незнакомец.
Он был молод, высок, его длинные русые волосы были связаны на шее в хвост. На нем был полушубок из пятнистого рысьего меха, крепкие сапоги из толстой кожи, украшенные бронзовыми бляшками на голенищах, оружие его блестело серебром, и по всему его облику было видно, что это бывалый воин, несмотря на молодость.
— Как же вы переправились? — недоверчиво спросил Рьян.
— Выше по реке знаем брод один. Вам не туда ли надо?
— А далеко ли ваш брод?
— Он не наш. — Незнакомец усмехнулся. — Владеют им бродницы[180], а мы только мимо прошли. Недалеко, коли любопытно, — версты три отсюда.
— Три версты! — воскликнула Дарована, издалека слушавшая разговор. — Это мы быстро обернемся! Едем туда!
Все четверо незнакомцев посмотрели на нее, потом еще раз оглядели кметей. Видимо, им показался странным этот воинский отряд, в котором едут две девушки — одна госпожа, вторая челядинка — и скрюченная старуха, сидящая на рыжей коротконогой лошади, как ворона на свинье.
— Где же он? — спросил Рьян у русоволосого. — Разъясни дорогу, добрый человек. А то уж мы думали в Кошец возвращаться. Дорога дальняя, а время не терпит.
— Найти его нетрудно. — Русоволосый оглянулся назад, словно думал отсюда увидеть за три версты, и показал плетью вдоль берега. Плеть у него была северной заморянской работы, со звенящими кольцами — такой и бить коня не нужно, он повинуется одному звуку. — Поедете вверх по реке, а как минуете три сосны, там, за ручьем, и будет брод. В былое время там коням по колено было воды, а теперь по брюхо — видишь, сами как извозились. — Он показал грязное брюхо коня и свои сапоги. — Только переезжать там надо не абы где. Этой дурной водой омутов намыло — кони спотыкаются. На этом берегу стать надо ровно против березы с грибом — ее издалека видно.
— Да там берез — сам погляди! — Любица сердито махнула рукой на тот берег, сплошь заросший березняком. — Где ни стань — против березы будешь!
— Плохо ты слушала, почтенная. — Русоволосый поглядел на нее. — Говорю же — береза с грибом. Гриб тот с овечью голову, береза кривая — увидите.
— Ой, темна вода, помоги Попутниче! — вздохнул Рьян. Как и Любице, ему не нравилась эта затея с переправой.
— Едем, едем! — требовала княжна.
— Может, проводим их? — негромко предложил русоволосому один из его спутников.
Он был смуглым, темноглазым, бурая медвежья накидка плотно обтягивала широкую грудь, черные волосы тоже были сзади связаны в длинный хвост.
Русоволосый призадумался.
— Хотите, проводим вас, брод покажем? — все же предложил он Рьяну. — А то и правда не переедете — на нашей совести будете. Ведь девки у вас…
Теперь призадумался Рьян. Осторожный десятник не хотел подпускать близко к княжне чужих людей, но отказаться от их помощи в таком трудном деле тоже было бы неумно.
— Спасибо! — наконец согласился он.
В самом деле — что они сделают княжне? Их четверо, а у него двадцать кметей!
Развернув коней, четверо дебричей поехали впереди глиногорского отряда. Не проявляя неприличного любопытства, они не расспрашивали, кто эта красивая, богато одетая девушка и почему ее провожает такая внушительная дружина. Чуть побольше — и это уже будет маленькое войско. Только один из дебричей, светлоголовый кудрявый парень, тоже с длинными волосами — все, что ли, дебричи теперь так ходят? — в рыжей лисьей накидке, все поглядывал на Даровану с задорным восхищением. Четвертый, смуглый, с густыми, сросшимися угольными бровями, ни разу не оглянулся даже на новых попутчиков, а молча смотрел на дорогу впереди.
Глиногорцы тоже ни о чем не спрашивали. Едут куда-то четыре кметя, и пусть себе едут — никого ведь не трогают.
День был холодным, с неба посыпал мокрый снег, сменивший наконец бесконечные дожди. Снег в этом году запоздал, но вот и мелькнул за облаками край подола Зимерзлиной шубы. Белые волки со льдистыми глазами везут ее сани, из-под лап их сыплется снег. Земля уже промерзла, с каждым днем холодает — скоро снег ляжет, укроет грязь, дорога полегчает. Обратно из Макошина ехать будет намного легче, как утешал себя Рьян. Добраться бы добром.
— Вот здесь! — Русоволосый показал плетью на широкий разлив впереди. — Вон и береза, вот здесь и переезжать будем.
Дарована двинула коня вперед, Любица заверещала, Рьян ухватил коня княжны за повод.
— Постой, куда ты! Соколко, ты сперва! — Десятник махнул одному из кметей на реку. — А мы после тебя.
— Первым уж я тогда, — сказал русоволосый. — А вы за мной.
— Да погоди, ишь заспешил! — ворчливо крикнула бабка Любица и принялась суетливо шарить в узлах и мешках, которыми была увешана вся спина ее рыжей кобылы, так что старуха сидела словно на возу.
