Внезапно стремительная, наотмашь атака Мэта достигла цели. Черный меч и сжимавшая его бледная рука отлетели прочь, и возвратным движением Мэт рассек Мурддраалу глотку, но на этом не остановился. Ударил в сердце, подсек одно подколенное сухожилие, резанул под другим коленом — и все молниеносно, одно за другим. Только тогда Мэт отступил от мерзкого создания; Мурддраал все еще катался по земле, загребая здоровой рукой и колотя по земле обрубком, а из ран хлестала чернильно-черная кровь. Чтобы считать Получеловека покойником, нужно еще подождать; он окончательно умрет лишь с заходом солнца.
Оглянувшись окрест, Мэт понял, что нападение отбито. Те из Приспешников Тьмы и троллоков, кто не был убит, спаслись бегством — по крайней мере, насколько видел Мэт, вокруг стояли одни айильцы. Правда, у них тоже были потери. Юноша сдернул косынку с шеи мертвого Приспешника Темного и тщательно обтер наконечник копья от черной Мурддрааловой крови. Если оставить ее надолго, то она запросто разъест металл.
В этом ночном нападении не было ровным счетом никакого смысла. Судя по телам, людским и троллочьим, что Мэт разглядел в лунном сиянии, ни один враг не прорвался за первую линию палаток. На большее они и надеяться не могли, слишком мало было число нападавших.
— Что ты там кричал? Карай чего-то? На Древнем Наречии?
Мэт, обернувшись, посмотрел на Мелиндру. Она была без вуали, кроме шуфа, на ней ничего не было. Рядом стояли и другие Девы, и мужчины, одетые ничуть не лучше, и нагота их мало заботила, хотя большинство айильцев без лишних проволочек направлялись в свои палатки. Нет у них надлежащего понятия о стыдливости, вот и весь сказ. Ну никакого стыда! А Мелиндра словно и холода не чувствовала, хотя от ее дыхания поднимались туманные облачка. Мэт взмок от пота, как и девушка, и теперь мерз — схватка за жизнь выиграна, и стужа схватила его своими ледяными лапами. — Да слышал как-то, — ответил он девушке. — Мне нравится, как это звучит.
Карай ан Калдазар! За честь Красного Орла. Боевой клич Манетерена. Большая часть воспоминаний Мэта касалась именно Манетерена. Кое-что он знал еще до того, как шагнул в тот перекошенный дверной проем. Морейн говорила, это прорывается древняя кровь. Хорошо хоть, пока она у него из вен не вытекает.
Мэт направился к палатке, и Мелиндра обняла его за плечи:
— Я видела тебя, Мэт Коутон, с Исчадием Ночи. — Таково было одно из айильских прозвищ Мурддраала. — Ты такого роста, какой и подобает мужчине.
Ухмыляясь, Мэт левой рукой обвил талию Мелиндры, но выкинуть из головы нелепое нападение никак не удавалось. Как ни хотел, не мог, хоть мысли его и без того перемешались, перепутались со своими и чужими воспоминаниями. Зачем кому-то понадобилось устраивать бесполезную и безнадежную атаку? Не имея на то причины, никто не нападет на превосходящего численностью противника! Разве что полный болван. Эта мысль занозой засела в голове у Мэта, никак ее не вырвать. Без причины никто не нападает.
* * *
Птичьи трели мгновенно разбудили Ранда, и он, отбросив одеяла, схватился за саидин и выскочил из палатки без куртки и не обувшись. Ночь была холодной и лунной, с холмов ниже перевала доносились отдаленные звуки сражения. Вокруг, будто растревоженные муравьи, суетились айильцы, убегая в ночь, туда, откуда враг мог атаковать вход в ущелье. Малые стражи предупредят о нападении с той стороны — прорвавшиеся в ущелье Отродья Тени вызвали бы посвист поползеня. Эти стражи будут начеку до утра, когда Ранд их снимет, но не стоит надеяться лишь на них — лишние глаза и уши, да и копья тоже не помешают. Мало ли что.
Вскоре в ущелье все затихло. Гай'шайн оставались в своих палатках, им даже сейчас запрещалось касаться оружия; остальные айильцы заняли оборону в ключевых точках лагеря. Ушла даже Аделин со своими Девами — они будто знали, что, если промедлят, Ранд удержит их. Он расслышал глухое бормотание у фургонов возле городских стен, но никто из возчиков, как и сам Кадир, не появился. Впрочем, ничего другого Ранд от них и не ожидал. С двух сторон доносились отдаленные звуки битвы — людские крики, предсмертные стоны. Но все — внизу, далеко. Из палаток Хранительниц тоже высыпали люди; по-видимому, они наблюдали за сражением.
Атака внизу не имела никакого смысла. Нападали не Миагома, если только Тимолан не принял Отродий Тени в свой клан, а это все равно что Белоплащникам навербовать в свои легионы троллоков. Ранд повернулся к своей палатке и, даже заключенный в кокон Пустоты, вздрогнул.
Под лунный свет вышла, завернувшись в одеяло, Авиенда. В шаге позади нее стоял высокий мужчина, закутанный в темный плащ; лунные тени дрожали на исхудалом лице — слишком бледном и с чрезмерно большими глазами. Зазвучал тихий напев, и плащ раскрылся широкими кожистыми крыльями, напоминающими крылья гигантской летучей мыши. Двигаясь будто во сне, Авиенда потянулась к ожидающим объятиям.
Ранд направил Силу, и огненная струя погибельного огня ударила мимо девушки. Стрела чистейшего, будто твердого света поразила Драгкара в голову. Эта узкая струйка воздействовала не столь стремительно, но от того не менее убедительно, чем на Гончих Тьмы. Цвета твари сменились своей противоположностью, черное стало белым, белое — черным, и Драгкар превратился в искрящиеся, медленно исчезающие в воздухе пылинки.
Когда напев оборвался, Авиенда встряхнулась, уставилась на последние тающие искры и повернулась к Ранду, плотнее кутаясь в одеяло. Она вытянула руку, и полоса огня толщиной с голову юноши с гудением рванулась к Ранду.
Потрясенный даже внутри Пустоты, напрочь позабыв о Силе, Ранд бросился наземь, под клубящееся пламя. Через мгновение оно потухло.
— Ты чего?! — рявкнул Ранд. Он был так разъярен и потрясен, что Пустота дала трещину и саидин ускользнул от него. Ранд с трудом поднялся на ноги и шагнул к девушке. — Это верх неблагодарности! Ни о чем подобном в жизни не слыхивал! — Ему хотелось схватить Авиенду за плечи и трясти, пока у нее зубы не застучат. — Я только что жизнь тебе спас, если ты вдруг не заметила! А уж коли я нарушил какой-то там распроклятый айильский обычай, то я не…
— В следующий раз, — огрызнулась Авиенда, — я предоставлю великому Кара'карну самому со всем разбираться! — Неловко прижимая к себе одеяло, она, точно деревянная, нагнулась и шагнула в палатку.
Только сейчас Ранд в первый раз оглянулся. Взору его предстал корчащийся в языках пламени Драгкар. Еще один. Ранд настолько разозлился, что ухитрился не услышать ни потрескивания огня, ни агонии гнусного создания, не учуял вони — как от горящего сала. Он даже не ощутил присутствия зла рядом! А Драгкар убивает, сначала отнимая, высасывая душу, и лишь потом лишает жизни. Для этого Драгкар должен быть рядом со своей жертвой, ему нужно к ней прикоснуться, а эта тварь лежала не более чем в двух шагах от того места, где стоял Ранд. Он не знал, насколько манящий напев Драгкара действует на того, кто преисполнен саидин, но был рад, что ему не довелось проверить это на своей шкуре.
