— Пиши… — приоткрыл глаза Норрен. — Ромбар, сын Паландара, двоюродный брат правителя Цитиона… это он, правитель указал взглядом на Ромбара. А сейчас оставьте меня. Объявляйте указ и действуйте.
Выходя, Ромбар окликнул Вайка. Тот вежливо шевельнул гладким, как палка, хвостом, но не двинулся с места. Пес вернулся к прежнему хозяину.
— А где же псы правителя? — спросил Ромбар у Шегрена, только сейчас заметив, что рядом с Норреном нет обычной темно-серой пары клыканов.
Их увели в собачье войско, когда он был без сознания. Эти псы обучены так, что никого не слушаются, кроме правителя и псаря-воспитателя, поэтому они не подпускали лекаря к раненому.
Ромбар и Шегрен вышли из шатра. Забытый всеми Скампада выбрался следом.
— Что говорит лекарь? — немедленно спросил Ромбар.
— Сейчас я позову его, — Шегрен вернулся в шатер и вызвал лекаря.
— Как здоровье правителя? — спросил у него Ромбар. — Говорите все, как есть.
Толстяк нервно потер круглую и розовую лысину — продолжение круглого и розового лица.
— Со вчерашнего вечера у меня появилась надежда, — его тонкий голос чуть вздрагивал. — На стреле был трупный яд, как это водится у уттаков, началось общее воспаление. Правитель крепок здоровьем, но еще два-три дня я не могу быть уверен в благополучном исходе.
— Разве стрела была уттакская? — высунулся с вопросом Скампада.
— Откуда мне знать? — недоуменно сказал лекарь. — Мне было не до стрелы, уважаемый.
— Скампада, замолчи, — приказал Ромбар и вновь заговорил с лекарем. — Когда правитель сможет вновь приступить к своим обязанностям?
— Недели через три, не раньше… при благополучном исходе.
— Надеюсь, вы делаете все, чтобы вылечить его.
Толстяк торопливо закивал в ответ.
— Дважды в день докладывайте мне о здоровье правителя. Если что — зовите немедленно. Идите.
Ромбар ушел с Шегреном. Оставшись один, Скампада огляделся. Шатер правителя стоял в центре лагеря, здесь же были палатки для слуг. Около наспех сооруженной печки хлопотали повара, поблизости расхаживало не менее десятка стражников. Скампада понаблюдал за слугами, затем пошел в направлении, куда от кухни вела свежепротоптанная тропинка. Тропинка выводила на край лагеря и заканчивалась мусорной ямой.
Он с брезгливой гримасой поковырялся прутом в мусоре и вскоре увидел то, ради чего занимался делом, унизительным для достоинства сына первого министра. Под кухонными отходами лежали окровавленные тряпки, а в них — стрела, вынутая лекарем из раны правителя. Скампада рассмотрел ее до мельчайших подробностей. И бронзовый, остро заточенный наконечник с зазубринами вдоль боковых граней, и способ крепления оперения, и шишечка для захвата пальцами — все указывало на то, что стрелу изготовили в одной из оружейных мастерских Келанги.
Вернувшись к шатру, он покрутился среди слуг и стражников, слово за слово напросился на завтрак, а заодно разузнал подробности покушения. По лагерю читали указ. Имя Ромбара, сына Паландара, двоюродного брата Норрена, переходило с языка на язык, воодушевляя войска, встревоженные ранением правителя. Чуткое ухо Скампады уловило перемену в общем настроении — голоса воинов зазвучали бодрее, нервная заботливость слуг сменилась привычным, чуть небрежным отношением к делам, естественным, когда все хорошо.
После завтрака Скампада отправился взглянуть на место покушения. Форма пехотинцев Цитиона, примелькавшаяся в лагере, позволяла ему ходить где угодно, не привлекая ничьего внимания. Он прошел вдоль северных укреплений и внимательно осмотрел окрестности, пытаясь угадать действия злоумышленников. Заросли кустарника, откуда вылетела стрела, были окружены открытым пространством, по которому и собаке не убежать незамеченной.
Скампада возвращался в задумчивости. При тщательном поиске враги, несомненно, были бы найдены. Он задавал себе вопрос, один-единственный — как бы действовал он сам, чтобы незаметно засесть в кустарнике и так же незаметно выбраться оттуда. Необходимая догадка внезапно всплыла у него в голове: «Ну конечно же! Форма войск Цитиона!» В нем росло убеждение, что догадка верна. Заходящий в кусты воин ни у кого не вызовет подозрений, а после выстрела при достаточной ловкости можно смешаться с бросившимися на поиски стражниками. Но это означало, что враги здесь, в лагере.
Мысли Скампады вспугнутыми стрижами запорхали вокруг зловещего вывода. Он в считанные мгновения сделал важное умозаключение — нового покушения не будет, пока не известно, выздоровеет ли правитель. Значит, ближайшие два-три дня враги будут выжидать. Второе умозаключение появилось почти одновременно с первым — они, конечно, прячутся среди лучников. Скампада вспомнил вчерашние слова Шегрена о том, что в армии есть три отряда лучников по сто человек, размещенные в северной части лагеря. Он замедлил шаг, затем неторопливо побрел по лагерю, изучая попадавшихся на глаза воинов.
Пешие воины были преимущественно из ополченцев.
Скампада безошибочно распознавал неуклюжую походку бывших крестьян, разбитные манеры сыновей городских лавочников и ремесленников. По потникам и седлам, разложенным у следующей группы палаток, он понял, что оказался в отряде конников. Конь, меч, шлем и кольчуга, обязательные для конника, были далеко не каждому по карману, поэтому отряд формировался из людей высшего и среднего сословия.
За палатками конников размещались лучники. Как сказал Шегрен, лишь полсотни лучников прежде входило в постоянную армию правителя. Остальных набирали в течение последних трех месяцев из жителей Цитиона, умеющих стрелять из лука. Наметанный глаз Скампады различал гордую выправку лучников правителя, веселые, обветренные физиономии бывших охотников, юные лица недавних мальчишек, зачисленных в лучники за верный глаз и твердую руку. Сын первого министра со скучающим видом прогуливался от палатки к палатке, присматриваясь к обитателям. Вдруг мимо прошли двое, чьи спины напомнили Скампаде Келангу, торговый дом и окно, в которое он провожал взглядом людей Госсара. Здесь была та же неопределенность происхождения, те же крепкие затылки, те же мощные ляжки, самоуверенно попирающие землю, те же виляющие нагловатые зады.
Скампада прикрыл зоркую настороженность сонным, вялым выражением лица и как бы невзначай последовал за ними. Запомнив палатку, где скрылись подозрительные личности, он оглядел окрестности и нашел удобную для наблюдения позицию. Поблизости, около палаток пеших войск, рос крохотный островок кустарника, прекрасное местечко для собравшегося подремать бездельника-воина. Скампада улегся в тень под кусты и прикинулся спящим, следя за палаткой из-под шляпы, надвинутой на лицо.
