Мирейн прерывисто вздохнул. Он взглянул на дочь и на ее возлюбленного. Они бессознательно взялись за руки и прижались друг к другу. Его качнуло от боли. Он протянул руки, словно силясь найти тех, кто покинул его; его сила оплакивала свое одиночество. Один, один навечно. Но смерть…
Он не боялся ее. Он совершенно точно знал, что это такое. И все же…
— Я молод и силен, — сказал он. — Мне отпущены еще долгие годы жизни.
Никто не сказал ни слова. И в самом деле годы, подумал Хирел. Годы войны.
Мирейн снова откинул голову. С болью, яростью и королевской непреклонностью у него вырвалось: — Я не готов!
— Ты прав, — сказал князь Орсан. — Бог примет тебя, если ты придешь к нему. Но он не требует, чтобы ты предстал перед ним.
Мирейн закрыл глаза и раскрыл ладони. Глаза Хирела не могли выдержать блеска Касара.
— Я призван, — тихо сказал император, — но не для этого. Отец! — воззвал он. — Отец, ты немилосерден.
— Но ведь он всегда был жесток, — ответил Орсан, понимая, что Мирейн обращается не к нему.
Мирейн улыбнулся, как подобает сильному человеку, несмотря на жестокую боль. Он вытянул руки: одна из них была воплощением ночи, другая — воплощением огня.
— Теперь ты видишь: воле бога повинуется даже Солнцерожденный. — Он склонил голову. — Я твой, о орудие в руках моего отца. Делай со мной все что хочешь. Красный князь низко поклонился.
— Не ради меня, мой господин и мой император, а ради того бога, который стоит над всеми нами.
Мирейн лег на стол, который мог бы стать и его смертным одром, и алтарем. Долгое время князь Орсан смотрел в темноту и ничего не делал. Он призывал силу, но она не была похожа на сплетение огня и света, как ожидал Хирел. Она была спокойной, непреклонной, беспредельной. Мирейн не двигался в ее потоке, лишь однажды его кулак сжался и медленно разжался.
Красный князь возвышался над ним. Его глаза блестели. Он чувствовал сопротивление и сожалел о своем выборе.
Севайин дрожала в объятиях Хирела, вспоминая и снова переживая ужас великой магии, когда выбор уже сделан, но действо еще не началось. Она снова видела над собой суровое темное лицо, безжалостное, словно лик бога. Хирел пытался передать ей спокойные мысли, придать ей силы.
Князь Орсан положил руку на лоб Мирейна; другая рука легла на его грудь. Мирейн прерывисто вздохнул.
— Сейчас, — сказал он тихим хриплым голосом. — Сделай это сейчас. Князь кивнул головой.
— Спи, сын мой, — сказал он. — Спи, пока бог не прикажет тебе проснуться.
Мирейн улыбнулся. Воздух наполнился силой. Она пульсировала и пела. Она переполняла Хирела. Она отнимала у него волю и разум и не давала очнуться.
Он схватился за единственную надежную опору — темную тень в огненной короне. Севайин вернула его назад в мир.
Они склонились к человеку, лежавшему на холодном камне. Он еще не спал, хотя сознание его уже затуманилось; он увидел их и улыбнулся.
— Дети, — пробормотал он. — Дети, которые любили друг друга и не надеялись на чью-либо помощь. Я понимаю… я рад… в конце концов… — Его голос прерывался. — Любите друг друга. Будьте счастливы. Счастливы… сча…
Севайин не выдержала и расплакалась. Ему не суждено было узнать об этом. В своем сне он остался королем, молодым и спокойным, с легкой улыбкой на лице. Продолжая плакать, Севайин расправила складки его килта, сложила руки на груди, заботливо уложила косичку. Когда Хирел попытался помочь ей, она отстранила его руку.
Затем она медленно выпрямилась. Ее глаза горели, слезы высохли.
— Подобных ему никогда не было. И не будет. — Он был сильным королем, — сказал Хирел, — истинным королем и императором.
— Он был Мирейном Ан-Ш'Эндором, — добавил Красный князь.
Севайин поцеловала отца. Запоздалая слеза скатилась из ее глаз и блеснула на его щеке.
— Спи спокойно, — тихо сказала она. — Спи долго. И когда проснешься, может быть, ты научишься мудрости. Научишься видеть мрак. Понимать его; переступать его пределы.
— Иначе лучше тебе не просыпаться. — Князь Орсан коснулся застывшего лба. Там, где скользнула его рука, разливался свет, благословляя миры и переплетая их. — Запомни, о сын моей души. Помни, что я любил тебя. — Он медленно отвернулся. Он плакал как король, как сильный человек, отвернув окаменевшее лицо. — Теперь Мирейн далеко от нас. Я не могу видеть его конца. Возможно, для него он не настанет никогда. Но нас ждет целый мир. — Князь склонялся все ниже и ниже. — Императрица, моя душа, мое тело, моя сила и мое сердце принадлежат тебе. Я в твоей власти.
Севайин вздрогнула, услышав этот титул. Она в гневе подняла стиснутые кулаки. Князь ждал и ничего не говорил. В ее власти было отнять у него жизнь. Его титул, его сила, все, что было им, теперь принадлежало ей. Она могла убить его, могла сослать, могла бросить здесь, обрекая на безумие и смерть. Ибо это была скала Эндроса Аварьяна, а князь Орсан был смертным человеком, и над всеми ними довлело страшное проклятие.
Ее руки упали; она тяжело дышала и дрожала. Она шагнула к деду. Он не двинулся.
— В конце концов, ты мне нужен, — сказала она. — Пройдет очень много времени, прежде чем я смогу простить тебя. И больше никогда я не смогу полностью тебе доверять. Но любовь… любовь не знает логики. — Ее голос зазвучал яснее и резче. — Поднимись, дедушка. С каких пор ты кланяешься мне?
— С тех пор, как ты стала моей императрицей. — Ты никогда не склонялся перед мамой или перед отцом. Прекрати эту ерунду и лучше помоги мне. У меня нет сил, чтобы восстановить волшебные ворота, а другого выхода из этого места нет.
— Есть, — поднимаясь на ноги, сказал он и взял ее за руку. Севайин напряглась, потом медленно расслабилась и наконец разжала пальцы. В ее ладони сиял и пылал Касар. — Вот то, что открывает все двери.
— Но ведь здесь нет дверей.
— Кроме этой. — Он встретился с ней глазами. — Этот путь прост. Вход — через Касар. Выход — через Сердце Мира.
Севайин нахмурилась. У нее почти не осталось сил. Хирел отдавал ей все что мог, плохо понимая, как ему это удается. Мало-помалу ее разум прояснился.
— Вход, — сказала она, направляя свою силу на мир, — внутрь. — Она собрала воедино три их разума. — Внутрь.
Касар запылал, становясь все больше и больше, пока не окружил их со всех сторон потоком огненного золота. Миры вихрем взметнулись вокруг них.
Часть шестая
Севайин Ис'Кириен
Этому не было конца. Такова истина, подвластная лишь богам. Севайин могла бы стать великим мудрецом, если бы мудрость хоть на йоту интересовала ее.
