Мавин решился открыть глаза. И тут же снова закрыл. Вокруг золотого кристалла стояли чудовища. Поменьше, чем прежнее, но всё равно большие, чёрно-зеркальные, с уродливыми круглыми головами без лиц.
А потом в мозгу что-то щёлкнуло, и он понял, кто это, хоть и не видел их прежде. Спасатели! Схватился за голову – на месте! Шея – целая! Мавин открыл глаза.
– Что, кролик, очухался?
Один из спасателей убрал щиток гермошлема с лица, и Мавин убедился: перед ним человек.
Виртал не разорвал Эсдар, не ударил вновь об дерево. Он её уронил. Вернее, распался, и она грохнулась наземь с высоты. Но ослабленному обильной кровопотерей телу этого оказалось достаточно. Имплантат-предохранитель отключил сознание.
– Открывай глаза, девочка, хватит симулировать, – чьи-то грубоватые пальцы похлопали по щеке.
Эсдар с трудом разлепила веки.
– Й… а н… не сс… им… ли… – выдавила из себя.
Хёд улыбнулся. Он сидел перед ней на корточках, придерживая за плечи.
– Разве? А экспресс-диагност сообщает, что все основные функции организма в норме… будут часа через три-четыре. Экспресс-диагност не ошибается.
– Не ош… шибается.
Эсдар тоже попробовала улыбнуться. Наноимплантаты, усиленные введёнными стимуляторами, шебуршали вовсю. Ощущение не из приятных, но силы возвращались с каждой секундой, дыра на обнажённой груди затягивалась плёночкой.
– Где он?.. Виртал?
– Нету! Пшик – и нету. Мы засекли его хозяина и блокировали управляющий сигнал. А ты молодец, успела вовремя, увела его. Всего двадцать шесть трупов, а могло быть – пятьсот двадцать шесть.
– Это вы успели вовремя… Он бы меня разорвал…
– Не успели, – качнул головой Хёд. – Самую малость, но не успели. Один мальчишка из здешних, травоядных, наткнулся на «саркофаг», и Дикий Охотник запаниковал от неожиданности, отозвал виртала.
– Дикий Охотник? – Эсдар подумала, что ослышалась.
– А, да, ты ведь не в курсе. Хозяин виртала – Док Лейбич, больше известный как Дикий Охотник.
Эсдар показалось, что наноимплантаты в её теле отказали, все разом. Экспресс-диагност жалобно пискнул и высветил несколько красных огоньков. Хёд нахмурился:
– Что случилось? Тебе хуже?
– Этот Лейбич… он разве жив? Я думала… Он ведь маньяк, убийца!
– И что? Разве это смертельное заболевание? Да, он лишал людей жизни, сознательно причинял им страдания. Но он поступал в соответствии со своей природой. Каждый человек волен выбирать способ самореализации. Избранный Лейбичем был несовместим с желаниями других людей, поэтому его отправили на планету Зеркальных Башен. Планета триста лет как закрыта для посещений, так что случайных прохожих там не бывает. Пожизненная изоляция и восьмидесятипроцентная деградация физической оболочки – и пусть играет в вершителя судеб, убивает таких же психов, как сам. Самореализуется.
– Но он же сумел выбраться!
– Нет, это не он сумел. Его переместили сюда. Сбой транспорт-системы? Ха! Я уже давно изучаю статистику отказов и ошибочных коммутаций. В этом году – небывалый, ничем не объяснимый всплеск на семь порядков, что выходит за самые смелые рамки случайных совпадений. Прорыв карбофагов помнишь? И теперь – вирталы. Нет, организовать всё это могли только те, кто досконально знает транспорт-систему. Те, кто её контролирует.
– Ты говоришь о техниках? Но зачем им это?!
Хёд почесал бороду.
– Наши предки построили общество, идеально подходящее для человека. Общество всеобщего, поголовного счастья, общество свободного потребления и свободной самореализации. Общество, не нуждающееся в управлении и регламентации. У нас каждый занимается тем, чем хочет, не задумываясь о, так сказать, «хлебе насущном». Овеществлённая утопия древних. Разве о подобном могли мечтать в Тёмные Эпохи и даже во времена Космоконкисты? Нет, конечно. Тогда за людей всё решали «государства», «правительства», «организации» – те, у кого была власть. А мы и смысл этого слова по-настоящему не понимаем. Что такое власть? Зачем она? Не знаешь? И я не знаю. Зачем я буду заставлять тебя делать то, чего ты делать не хочешь, если всегда найдутся другие, которые захотят? А если не найдутся, значит, дело того не стоит. Насилие – величайшая глупость, придуманная людьми. Мы почти избавились от него, оставив разве что в сновидениях Красного конгломерата для любителей пощекотать нервишки.
Он перевёл дыхание, продолжил:
– Но кое-кому власть и насилие вновь понадобились. Без них не обойтись, если желаешь изменить существующий порядок вещей. У этой шайки всё продумано. Для начала – посеять панику, заставить людей усомниться в одном из главных постулатов нашего общества: Мегаполис – единое целое, его транспорт-система надёжна и безопасна. Потом… Пока что я не разгадал их план до конца, но и так очевидно – техники собираются разрушить наш общественный строй. Мы привыкли, что в нашем мире нет преступников. Встречаются психически больные люди, отщепенцы, требующие изоляции, но преступников нет, – потому что нет законов, которые можно нарушить. Однако один закон у нас всё-таки есть. Никому не дозволено изменять наш мир. Почему? Да потому что тогда он перестанет быть идеальным! Человечество находится в высшей фазе своего развития и должно там остаться навечно. Мы, спасатели, защитники, обеспечиваем этот статус-кво. Те, кто пытается его изменить, – враги системы, враги человечества и, следовательно, наши враги. Невзирая ни на какие их былые заслуги.
Хёд замолчал, разглядывая лицо Эсдар. Затем улыбнулся.
– Я тебя нагрузил, да? Ты хоть что-то поняла?
Эсдар упёрлась ладонями в землю, села. Голова немного кружилась, и привкус во рту был отвратный, но боль отступила. Хорошо быть спасателем. Гораздо лучше, чем человеком. Или чем техником.
– Да, – сказала она, – поняла.
Ничего она не поняла во всей этой говорильне об «идеальном мире»! Но зато теперь она знала, с кого спросить за кровь Инаны.
Глава одиннадцатая. Игра по чужим правилам
Трин Колай проснулся от сильного тычка локтем.
– Трин! Трин! Ты спишь, Трин?
– Уже нет.
Он любил смотреть на Геральду утром, когда туман забот ещё не окутал её лицо. Любоваться длинными ресницами, растрёпанными волосами и маленькими, едва заметными веснушками на тонком носике. Но сейчас вид девушки напугал его не на шутку. В глазах плещется ужас, губы дрожат, а пальцы так вцепились в его плечо, что, кажется, вот-вот вырвут кусок мышцы.
– Что такое? Что с тобой?
– Я снила очередную «Историю Айны Лири». И там… там…
Геральда вскочила с кровати и метнулась в туалет. Трин поспешно активировал медботов и надел штаны. О тихом спокойном утре, наполненном лаской и запахом корицы, надо забыть. Что же в очередной раз придумала неугомонная блондинка с Радужного?
Трин после возвращения с кровавого флешмоба отправил ей букет цветов и прочувствованные извинения. Раньше он мог предполагать, что Айна Лири подсела на глэк-трипы. Но реальность оказалась интереснее, чем любые галлюцинации. Сложнее, красочнее и гораздо опаснее.
– Твоя Лири – сумасшедшая, – бросила Геральда, появившись в дверном проёме, – только человек с психодевиациями может такое сотворить. Её надо выслать в чёрные сектора. Она социально опасна.
– Она не моя, – спокойно возразил Колай.
– Да, ещё бы. Целую статью о ней в сеть запустил. Выгораживаешь постоянно.
– Не кипятись, – склонил голову Трин. – Мне надо было исправить ошибку. Я вынес неверное суждение. Зато, дорогая, теперь в ипо добавилось лазурных тонов.
– Ипо, ипо… устала я. И никто после «Шпиля» меня брать не хочет… – Геральда вздохнула и повалилась на кровать. Мокрые волосы разметались на подушке, дыхание выровнялось.
– Так что в стриме было? – рискнул спросить Колай.
– Это… это. Вот же… полнейший дисконнект в голове. Не знаю, – она покрутила кистями в воздухе, изображая неведомую фигуру. – Вроде как обычная история. Что-то она совсем выдохлась, копает древние события. Ну знаешь, как всегда у неё, мол, вот раньше было ого-го, и тут что-то как накроет… Нет. Не так… Не знаю я. Может, сам поснишь? В прямом доступе ещё есть.
