знала точно, что это было.
Ара закатила глаза:
— Сестра Дуб использует его для укрепления вина, когда делает портвейн. Оно очень сильное. Обжигает тебе рот.
— О. — Нона позволила направить себя к винодельне. — Это звучит... болезненно.
— Его пьют лорды. У Настоятельницы Стекло в кабинете есть бутылка. Рули говорит, что именно из-за этого она выбрала свое имя. — Ара подождала, пока Нона сообразит, затем снова закатила глаза. — Потому что она любит попустить бокал-другой, а бокалы делают из стекла.
— Рули выдумывает всякую чушь, — сказала Нона.
Ара не стала с этим спорить.
— Может, нам позвать Кетти и Джулу? — Нона кивнула в сторону двух девушек, направлявшихся в аркаду послушниц.
Ара фыркнула:
— Джула? Пить? А Кетти безнадежна в хранении секретов. Ты не можешь знать, сколько раз она чуть было не рассказала кому-то о пещерах. У меня нога болит от того, что я пинала ее под столами.
Нона пожала плечами. У Кетти в городе был мальчик, в которого она была влюблена, и, казалось, она рассказывала ему все обо всем в надежде понравиться.
Они пробрались через склад бочек в заднюю часть винодельни. Рули встретила их на чердаке, где Сестра Дуб хранила всевозможное странное оборудование, якобы использовавшееся в процессе изготовления знаменитого красного вина Сладкого Милосердия, хотя все оно было покрыто толстым слоем пыли и грязи и никто никогда не видел, чтобы его использовали. Сестра Дуб также держала на чердаке около миллиона пауков, судя по завесе паутины. Рули утверждала, что однажды очень маленькая послушница безнадежно запуталась в паутине и была съеден серыми пауками, таящимися во во тьме, в течение седьмого дня.
Рули повела их в помещение, заставленное сушилками:
— Что вы об этом думаете?
Нона уставилась на маленький бочонок, около двух футов высотой, с железными полосами сверху и снизу:
— Я думаю, что его хватятся.
Рули покачала головой:
— В эти дни я веду бухгалтерию для Сестры Дуб. И, согласно книгам, этого бочонка не существует. И я заплатила за него не существующими деньгами — кое-где сэкономила.
— Мы не можем это пить! — Нона уже пробовала вино раньше. Рули стащила полную чашку во время проверки партии. Нескольких глотков красного Сладкого Милосердия оказалось достаточно, чтобы у Ноны закружилась голова, и это… бренди используется, чтобы превратить вино во что-то более сильное.
— Конечно, можем. — Рули кивнула, словно соглашаясь сама с собой. — Но не только мы трое. Вечеринка в дорме!
— Ты заслуживаешь кое-чего после того, что пережила, Нона. — Ара сжала губы в сочувственную линию. — Например, вечеринку по случаю возвращения.
— Попробуй немного. — Рули предложила ей один из маленьких железных ковшиков, которые Сестра Дуб использовала при дегустации вина.
Нона почувствовала запах этого вещества еще до того, как поднесла ковшик к лицу, свирепый аромат, похожий на тени и огонь, уколол ее нос. Аромат обещал что-то восхитительное, но опасное. Рули и Ара внимательно наблюдали за ней, когда она поднесла ковшик ко рту. С железным ободком у губ и запахом жжения в горле, Нона заколебалась.
— Давай! — Рули махнула ей, чтобы пила.
Нона сделала глоток. Жидкость обожгла ей язык, такая сильная, что она потеряла ковшик, уже начиная плеваться и ругаться.
Три вещи произошли одновременно. Ара с быстротой удара хлыста потянулась, чтобы поймать падающий ковшик. Смех, который Рули сдерживала, вырвался у нее с той же взрывной силой, что и разбрызганный бренди Ноны. И главные двери винодельни с шумом распахнулись.
— ...встретимся с ней здесь. — Голос Сестры Яблоко, почти прямо под ними.
— Почему бы просто не привести ее к настоятельнице? — Голос Сестры Чайник.
На чердаке все три девушки замерли. Нона изо всех сил старалась не задохнуться и не хватать ртом воздух, пары бренди все еще наполняли ее нос и жгли горло, по лицу текли слезы. Рули и Ара обменялись взглядами. Не было ничего необычного в том, что Чайник и Яблоко ускользнули вместе, в поиске уединения, но это явно было что-то другое.
Одна из монахинь закрыла двери, подняв их на провисших петлях, чтобы они не скрипели по булыжнику.
— Никто не понимает ценность лжи лучше, чем Настоятельница Стекло, — сказала Сестра Яблоко. — Но бывают случаи, когда она должна быть в состоянии правдиво ответить вышестоящим властям, что ничего не знает о том или ином конкретном событии. В таких случаях она полагается на меня, и я делаю то, что нужно, не спрашивая ее разрешения и не информируя ее о моих действиях.
Рули первой с кропотливой медлительностью опустилась на чердачные доски и приникла одним глазом к щели. Ара последовала его примеру. Нона, уже почти оправившаяся от бренди, переставила ноги, чтобы понадежнее устроиться на прочных стропилах, затем опустилась вниз, тесно прижимаясь к Аре. Она затаила дыхание и молилась, чтобы доски успокоили свои язычки и не выдали ее скрипом или треском.
— Итак, когда... — Стук в дверь прервал вопрос Чайник.
Нона протиснулась мимо Ары и поглядела в щель между выветрившимися досками как раз вовремя, чтобы увидеть незнакомую монахиню, входящую в винодельню. Женщина казалась почти шаром в своем одеянии, почти такой же широкой, как сестра Роза, но более мускулистой. Она выглядела ровесницей Яблоко, ниже обеих сестер, с выпуклым краснощеким лицом, но строгой, человеком, с которым нужно считаться.
— Сестра Горшок. — Яблоко взяла ее за руки, затем отпустила их и повернулась, чтобы представить. — Горшок, познакомься с Чайник.
Две монахини обменялись осторожными кивками:
— Сестра.
— Горшок здесь, чтобы получить нашу помощь с отравлениями в Истине, — сказала Яблоко.
Нона услышала легкий вздох Ары, лежавшей рядом. Ара говорила об убийствах всего несколько дней назад. Для нее они были напоминанием о жизни, которую она бросила, приехав в Сладкое Милосердие. Порочные интриги и элегантное фехтование аристократии, которые из года в год разворачивались на мраморных полах больших бальных залов, на светских
