Но пока никто об этом не думает. Джилли очнулась, и все просто радуются ее возвращению.
– Я совсем разбита, – говорит она, когда суета унимается и сестры оставляют ее нам. – Надо поспать… без сновидений, – добавляет она, глядя на меня и Софи. – Мне просто отчаянно нужно отдохнуть.
Лу с Анжелой уходят первыми. Я слышу, как за дверью Лу ворчит:
– И как мне теперь излагать все это в отчете?
Софи и Венди, прощаясь, по очереди обнимают Джилли, и в палате остаемся только мы с Касси.
– Вы уже знаете, да? – говорит Джилли.
Касси кивает:
– Ты много отдала за нее.
– А все неразрешенные больные проблемы и обиды так и остались во мне, – говорит она нам, – да я еще умудрилась добавить новые. – Она устало улыбается, и в ее улыбке маловато веселья. – Так что, боюсь, на чудесное исцеление в ближайшее время рассчитывать не приходится.
– Просто тебе придется справляться самой, – говорю я, – но я знаю, ты сможешь.
– Думаешь, мне это по силам? – спрашивает она. – Правда?
– Ты никогда не сдаешься, – напоминаю я ей.
– Да, я знаю. Но будет трудно.
– Мы будем с тобой. Все твои друзья. Всегда.
Она только кивает.
– Чудно будет спать и не видеть снов, – говорит она. – Я уже привыкла к снам с переходом границы.
– Мы этим займемся, – обещаю я. – Как только оставишь все это позади, мы с тобой отправимся туда в собственных шкурах на большую прогулку. Твой свет вернется, станет еще ярче, но мы придумаем, как его скрыть, чтоб не приманивать к себе злых духов.
– Хочется верить.
– Я тебе обещаю.
– Если бы только быть уверенной, что когда-нибудь все будет позади, – говорит она. – Очень боюсь, что навсегда останусь Сломанной Девочкой.
– Ты – это ведь не только изуродованное тело, – говорит Касси. – В тебе всегда было и всегда будет больше этого.
– Да, наверно…
Я вижу, что она засыпает, поэтому мы прощаемся. Когда я склоняюсь над ней, чтобы поцеловать в лоб, Джилли шепчет:
– Ты думаешь, с ней ничего не случится?
Я знаю, о ком она говорит.
– Зависит от нее, – говорю я.
Чуть заметный печальный кивок, и она уплывает. Я выпрямляюсь, и мы с Касси выходим в коридор, чтобы поговорить с медперсоналом.
Манидо-аки
В Мире Как Он Есть мы с Касси выходим из реабилитации еще до восхода, но в манидо-аки, над вершиной Коди, где нас ждут Джек и Бо, солнце стоит высоко. Что бы ни говорил Вертопрах о заждавшейся его пуме, я не сомневался, что застану там обоих. Они успели развести костер и сварить кофе. Бо откопал – понятия не имею где – котелок и по жестяной кружке на всех. Мы молча сидим у костра, пьем густой черный кофе и курим сигареты. Касси тоже взяла одну из вежливости. Здесь, в манидо-аки, у табака совсем другой вкус. И на нас он оказывает не то действие, что на людей, несмотря на все добавки, которые подмешивают в него табачные компании.
Джек изображает веселье, но меня не проведешь. Он даже не пытается заигрывать с Касси, а она, видит бог, сегодня удивительно хороша.
. – Вышло не совсем так, как мы ожидали, а? – начинаю я, докурив.
Бо пожимает плечами:
– Не знаю, чего я ожидал.
Джек докуривает сигарету и швыряет окурок в огонь.
– Даже забавно, – говорит он. – В кои-то веки взялся за доброе дело, и… – пожимает плечами. – Только и добились, что поставили на уши кое-кого из стариков.
– Попытка тоже идет в счет, – говорю я.
– Думаешь?
– Знаю. Он кивает:
– Пожалуй, тебе лучше знать. Зато теперь я понимаю, каково приходилось Коди всякий раз, как он пытался совершить доброе дело.
Бо хохочет:
– Сравниваешь! Может, мы ничего не добились, но хоть мир вверх ногами не перевернули.
Всем известно, как Коди, пытаясь улучшить мир, сначала завел в нем людей, а потом еще умудрился привнести в него болезни и смерть. Намерения у него, как правило, были хорошие, просто он брался за дело не с того конца. Из-за него псовые редко впутываются в подобные предприятия.
Джек выбрасывает опустевшую пачку из-под фабричных сигарет, тянется к моему кисету, сворачивает по самокрутке и протягивает одну Бо.
– И чему мы научились? – спрашивает он, закурив.
Некоторое время все молчат.
– Например, что в каждом есть больше, чем мы ожидаем увидеть, – говорит Касси. – В каждом кроется способность к большому добру и большому злу, но только сделанный выбор определяет, кто мы на самом деле.
Джек отвечает ей непонимающим взглядом.
– Я о том, что Рэйлин ненавидела Джилли, – поясняет Касси, – но все же заслонила ее от пули.
Джек медленно кивает:
– Я больше думал насчет того, что не стоит соваться не в свое дело, но и ты, пожалуй, права.
– По-твоему, одно доброе дело уравновешивает все, что Рэйлин погубила? – спрашивает Бо.
– Нет, – отзывается Касси, – но это хорошее начало.
Я приканчиваю кофе.
– Нам пора идти. – И смотрю на парней. – Не попадите в беду.
– Нам это слово незнакомо, – ухмыляясь, заявляет Джек.
Бо смеется и вскакивает на ноги.
– Да и мне пора, – говорит он. – Слишком долго я занимал дом Коди. Пожалуй, стоит постараться снять с себя то проклятие. Давненько я не гулял за пределами манидо-аки на двух ногах.
– Составить тебе компанию? – предлагает Джек.
– Я думала, у тебя свидание! – поддразнивает его Касси.
– Нет. – Джек мотает головой. – Мне надо браться за серьезные дела.
– Спаси нас, боже! – восклицает Касси.
Вместо того чтобы направиться домой кратчайшей дорогой, мы с Касси задерживаемся, чтобы прогуляться по каньону, наслаждаясь лучами солнца, согревающего до самых костей. Иногда мне приходит в голову, что фотосинтез идет не только в растениях, а в каждом из нас.
– Ты ужасно тихий, – нарушает молчание Касси.
Я обнимаю ее за плечи:
– Просто задумался о Джилли. Надеюсь, все для нее обернется к лучшему.
– Ей трудно пришлось, – соглашается она.
– И наверно, у меня такое же чувство, как у Джека, – прибавляю я. – Обидно, знаешь ли. Я так гордился тем, что если уж за что берусь, так умею все наладить, а сейчас мне похвалиться нечем.
Касси обнимает меня рукой за талию.
– Поздравляю с возвратом к реальности, – говорит она.
Ньюфорд
Я засыпаю посреди разговора с Касси и Джо. А проснувшись, не сомневаюсь, что вижу сон. Нет, он не перенес меня в страну снов – я все в той же больничной палате, да и закрыта для меня теперь граница. Но и поверить в реальность происходящего не могу.
Кто-то легонько стучится в окно, и две мордашки прижимаются к стеклу, разглядывая меня.
Девочки-вороны.
Окно в палате из сплошного стекла и не открывается, но сейчас оно приоткрыто. Щелка становится шире, и две маленькие черноволосые девчонки запрыгивают с лужайки на подоконник и перебираются ко мне. Останавливаются в ногах кровати, держась за руки. Волосенки взъерошены, лохматые черные свитеры свисают чуть ли не до коленей.
