Он не мог, не хотел поверить, что она так бездушно обрекает его на смерть.
— Подожди, — вскричал Харин. — Раб мой.
— Что ты сказал? — Голос Ксианга был холодным и угрожающим, как нож на точильном камне.
— Доносчик солгал тебе. Великий Государь, — сказал Харин. — Этот раб принадлежит мне. — Вырвав руку, которую сжимал охранник, принц достал из-за пазухи смятый пергамент — документ, подтверждающий право на раба. — Я купил его у твоего управляющего не далее, как три часа назад — и у меня была на то причина.
— Тебя уже приговорили как предателя, — рявкнул Кизу. — И твое право собственности не стоит ни гроша!
— Отец, выслушай меня, — вскричал Харин хриплым от напряжения голосом. — Я сделал это для твоего же блага. Этот раб — живое доказательство того, что твоя Кизин предала тебя и должна умереть! Она его любовница!
Анвар вскрикнул.
— Нет, — завизжала Сара. — Он лжет!
— Молчать! — взревел Кизу. Его лицо посерело от гнева. — А теперь, — бросил он сыну, — я узнаю всю правду, прежде чем лишу тебя твоей ничтожной жизни. Отвечай, кто научил тебя этим грязным сказкам?
Харин трясся, глядя в лицо отцу.
— Ориэлла, колдунья. Тебе не показалось странным, что Кизин так жаждала ее смерти на арене? Это потому, что колдунья знала правду. Она не могла ее не знать, ведь этот человек — ее муж.
У Анвара уже голова шла кругом от сегодняшних откровений. Ориэлла сказала Харину, что он ее муж? Но зачем, во имя всего святого?
Кизин презрительно засмеялась:
— Она сказала, что он был ее мужем?
— Ты отрицаешь это? — Харин казался уже менее уверенным в себе.
— Конечно, — спокойно ответила Сара. — Она лгала, чтобы спасти своего сообщника. Этот человек не ее муж, он ее раб, и они вместе похитили меня. Неужели ты думаешь, что я, Кизин, могла опуститься до того, чтобы лечь с простым слугой? — Насмешка, звучавшая в ее голосе, ножом пронзила сердце Анвара, и он не заметил, как Харин бросил на него гневный и изумленный взгляд. Юноша пытался убедить себя, что Сара вынуждена так сказать, ибо зависит от Кизу и просто пытается спастись, но сам с трудом в это верил.
Ксианг обратил свой горящий взгляд на Анвара и заговорил с ним на языке северян.
— Ну, раб? Что ты скажешь? С одной стороны, мой сын говорит, что Кизин — твоя любовница. Она, однако, обвиняет тебя в похищении. Хорошенько взвесь свой ответ, ибо от него зависит множество жизней, включая и твое презренное существование!
Анвар колебался, окончательно запутавшись в этой паутине лжи и предательств. Если он поддержит Сару, значит, неизбежно погибнет сам, не говоря уже об Ориэлле и принце. С другой стороны, на карту поставлена жизнь любимой… Загнанный в ловушку, он дрожал, не понимая половины происходящего и не в силах сделать выбор.
— Видишь? — победоносно вскричала Сара. — У него не хватает совести сказать, что я лгу, и он просто молчит, чтобы защитить свою госпожу. Мой Господин, поверь мне. Разве я смогла бы предать тебя? Но твой сын может — по сути дела, он уже сделал это, вступив с колдуньей в преступный заговор.
Кизу облегченно вздохнул и улыбнулся своей царице.
— Ты столь же мудра, сколь прекрасна, любимая. Как я мог сомневаться в тебе? — Он сделал знак своим телохранителям. — Казнить этих предателей. А потом я разберусь с колдуньей.
***
Темнота. Холодный, сырой пол. Боль в правом плече, разливающаяся по всей руке и боку. Подступающая к горлу тошнота. Ориэлла задержала дыхание, чтобы не застонать — стража должна быть где-то рядом, и лучше, если они будут считать, что она все еще без сознания. Никто не сможет увидеть ее в этой черной дыре — кроме магов, обладающих волшебным зрением. Там, во дворце, девушка узнала кожаную форму царских воинов н догадалась, что произошло. Лежа лицом вниз на каменном полу, Ориэлла своим тонким чувством целительницы проверила, как чувствует себя ребенок у нее во чреве. Слава богам, с ним все в порядке! Удивительно, как ему удается вынести все, что в последнее время обрушивается на его мать!
Мать. Даже мысленно Ориэлла впервые произнесла это слово, и несмотря на боль и холод, несмотря на угрожавшую ей опасность, губы девушки дрогнули в улыбке. Она наконец приняла ребенка. Любовь и гордость за это маленькое стойкое существо согрели ее. Весь в отца, усмехнулась Ориэлла, и мысль о Форрале укрепила ее дух. Переключив внимание на рану в плече, она начала успокаивать жгучую боль. Избавившись от нее, занялась восстановлением тканей. Мне понадобится моя рука, рука воина, мрачно подумала волшебница.
Это оказалось труднее, чем она предполагала. Ориэлла никогда не пробовала лечить себя, но знала, что здесь таится серьезная опасность. Исцеление требовало больших затрат энергии и от целителя, и от пациента. Вот почему магическое целительство так ослабляло и того, и другого. Но сейчас она могла использовать только собственные силы и понимала, что если не будет предельно осторожна, то рискует просто-напросто сжечь себя — такие случаи уже бывали. Но, боги, как нелегко было оставаться терпеливой и с осторожностью делать свое дело, периодически останавливаясь отдохнуть. Ориэлла ясно понимала, что время работает против нее. Что происходит наверху? Сколько она пролежала без сознания? Недолго, успокаивала она себя, ведь кровь на ране была еще свежей. Но Харин сказал, что Ксианг жаждет его смерти, а если тут замешана и Сара, то у Анвара почти нет шансов остаться в живых. Заставив себя не думать об этом, Ориэлла сосредоточилась на лечении. Это ее единственный шанс помочь им. Шаг за шагом, работая с предельно возможной скоростью, она устраняла повреждения, восстанавливала мышцы и кожу, зная, что любая ошибка, совершенная второпях, может навсегда оставить ее калекой.
Готово! Ориэлла с опаской пошевелила раненой рукой, жалея, что нет времени предоставить восстановленным тканям необходимый отдых. Ничего, сойдет и так. Рука еще не исцелилась полностью, но ее задаче послужит, а со временем разработается. Однако напряжение все-таки сказалось: волшебница чувствовала слабость и изнеможение и желала только одного: уткнуться в этот грязный ледяной пол и спать до тех пор, пока ее тело полностью не оправится. Но на это нет времени. Стараясь не перенапрячься — иначе невозможно будет вернуться в свое тело, — Ориэлла мысленно обследовала свою темницу в поисках других живых существ, и сердце ее наполнилось радостью. Шиа! Огромная кошка была в соседней камере.
Мысли пантеры были пропитаны гневом.
— Они навалились на меня всей кучей! У них были сети! — Ориэлла чувствовала бессильную ярость своей подруги.
— Потерпи, — успокоила ее девушка. — Я освобожу тебя. Только не двигайся и не привлекай к себе внимания, хорошо?
