— Н-да… Понимаю тебя. Тяжелый выбор.
По идее, он должен был бы сейчас ужаснуться, что за люди работают вместе с Гермионой. Но как-то не ужасалось. То ли потому, что он очерствел за последнее время, то ли просто по той причине, что он их понимал, хоть и осуждал в какой-то мере. Гермиона была из тех женщин, которых непременно хочется опекать, пускай они и терпеть не могут подобного к себе отношения. Достаточно узнать, что кто-то применяет ужасное насилие к тому, кого ты опекаешь, волей-неволей потянет применить любые доступные способы для решения вопроса. Мужчинам вообще свойственно тяжело переживать, когда обижают женщин, но когда таких — это совершенно невыносимо! Наоборот, теперь Гарри даже чувствовал большее спокойствие за неё, зная, что есть люди, способные, если что, пойти на крайние меры ради её безопасности.
— Гарри. Гарри! — кажется, он излишне глубоко задумался. — Я спрашиваю, чего они хотели?
— Ну, им было интересно, что нам сказал Жнец, когда я послал его куда подальше с его требованием.
— А! Понятно.
— А вот мне ничего не понятно.
— Да я… собственно, об этом и собиралась с тобой поговорить. Как нам теперь жить и что делать.
— А это как-то связано?
— Ещё как, Гарри, ещё как. Или ты думаешь, мне просто так сохранили жизнь?
— В каком смысле «сохранили»? Тебя же вытащили доктора.
— Доктора не лечат трупы, Гарри. Что ты так смотришь на меня? Я умерла, разве ты этого ещё не понял?!
Есть грань, за которой железо уже не ранит
БГ.
— Да ладно! А по виду так ты вполне себе бодрая для мертвеца, — Гарри осторожно провёл тыльной стороной ладони по её щеке, — тёплая вот даже.
— Гарри, я серьезно! Я умерла, умерла по-настоящему и никто бы меня уже не спас. Если бы… — она отвернулась.
— Если бы что?
— Если бы меня не выпихнули обратно! Совершенно бесцеремонно и с мерзкой усмешкой.
— Подожди, доктор говорил, что ты возвращалась семь раз. Так это не ты… в смысле, не ты сама?
— Ну, в том-то и дело! Ты не представляешь, как это… мерзко!
Он ошеломленно уставился на неё.
— Да ты о чем?! Ты же вернулась, ты… ты со мной. Разве это не счастье, что так случилось?
— Счастье?! Счастье, Гарри?! Меня вышвыривали назад, как глупого котенка, который лезет в воду. Это так унизительно! Боюсь, я вряд ли смогу тебе объяснить, чтоб ты понял. Я до сих пор вздрагиваю, когда чувствую снова эту силу, которая меня хватала и выкидывала обратно. Бесцеремонно, грубо… ффу, пакость!
— Да, ты права, я не могу понять, о чем ты говоришь. По-моему, мы должны благодарить судьбу за такой шанс.
— Во-первых, не судьбу, а твоего старого знакомого, во-вторых, вряд ли ты обрадуешься, когда узнаешь всё целиком.
— У тебя злобный тон, Гермиона. И частично это направлено и против меня тоже, правда, я не понимаю, почему.
— Извини! Я не хотела. Правда. Просто, ты же знаешь, как я не люблю, когда из меня делают человека второго сорта. А тут — даже помереть как все не дали.
— Ну и повод для злости! — хохотнул он.
— Скажи, ты же рассказывал, что у тебя был вокзал?
— Ага, вроде того.
— А у меня аэропорт.
— Серьёзно?!
— Да уж куда серьезней! Хитроу, рейс Лондон-Перт. И Снейп, в качестве бесплатного приложения.
— У тебя был Снейп?!
— Да, представь себе, мне вот так повезло!
— С ума сойти! И о чем вы говорили?
— Гарри, ну а как ты думаешь? Он опять ругался.
— Этот человек совершенно неисправим. Неужели хотя бы в такой момент нельзя было удержаться?
— Гарри, ты уверен, что это вообще был он? Это вполне мог быть какой-нибудь отголосок моего подсознания. Впрочем… он объяснял такие вещи, которые моё подсознание вряд ли могло знать.
— Ну точно, всё сходится! Мне Дамблдор тоже рассказывал всякие вещи.
— Ты так радуешься, как будто речь идет о поездке на один и тот же курорт.
— Прости. Так чем всё кончилось?
— Болью, Гарри! Жуткой, невыносимой болью.
— Ты о чём?
— Куда я, по-твоему, попадала, когда возвращалась?
— А, ну да! — он опустил голову.
— Балбес! Недаром Снейп тебя ругал на чём свет стоит.
— Меня-то за что?
— Как за что? Он сказал, что ты так и не сделал того, о чем он тебя просил.
— Это отдать тебя в качестве жертвы, что ли? Ага, сейчас! Не дождутся!
— Если бы ты так и сделал, всё стало бы намного проще. Для всех.
— Если бы я так и сделал, я бы уже давно умер. Или ты думаешь, я смог бы себе простить подобное?
— Ладно, не будем снова на эту тему. В общем, мы беседовали, потом я говорила сакраментальную фразу «ну, мне пора к Гарри», и меня снова швыряло в это тело, снова наваливалась боль, я теряла сознание, и через некоторое время опять всё по новой. Тот же аэропорт, тот же зал, те же кресла. Снейп ругается, мы обсуждаем ситуацию, он сообщает, что объявили мой рейс, я говорю «нет, я к Гарри» и опять! Я думала, что это никогда не кончится, думала, что в один прекрасный момент просто сойду с ума.
— Доктор боялся, что это может произойти.
— Доктор тут не причем.
— Кстати о докторе, а что это за разговоры, что заклинание ангела-хранителя — черная магия?
— Кто тебе сказал?
— Сметвик.
— Он просто осёл! Не слушай его. Это всё страшные сказки, которые специально распространяют, чтобы маги не знали, что есть заклинания, которые не всякому доступны. Это рушит доктрину равенства.
— Не могу поверить, что слышу это от тебя.
— Гарри, ты же должен меня знать, я умею признавать факты. А это факт. Есть такие заклинания. Правда, это не доказывает, что одни маги лучше других, это всего лишь говорит о том, что мы все разные. Ну, так что в этом плохого?
— Ничего, — пожал он плечами с улыбкой, — я так вот очень рад, что мы с тобой такие разные. Это открывает всякие приятные возможности.
— Это что — была пошлая шуточка? Не надо, я всё равно не оценю. Тем более, в моем состоянии. Придется тебе подождать некоторое время, чтобы я смогла их понимать.
— Какое? — он продолжал ехидно улыбаться.
— Ну-у, по моим оценкам, если меня выпишут через две недели, на работу я вернусь на третью, а… всякие прочие занятия можно, стало быть, через месяц, если осложнений не будет.
— Ага, вот так значит! На работу можно, а прочие занятия — потом, попозже.
— Га-арри! — позвала она его тоненько. — Скажу тебе по секрету, как бы ты скоро не начал мечтать об обратном.
— Да ни за что на свете!
— Ты же не знаешь, о чем мы разговаривали в том самом аэропорту, — она тяжело вздохнула, — и что я никак не могу заставить себя начать рассказывать.
