стакана чая со льдом. Стефани сжалась на диване рядом с Ранкиным. Голову она положила ему на плечо, а рукой обнимала его за талию спереди. Ее ноги лежали на другой стороне дивана, а обувь аккуратно стояла на полу под ними. Она казалась полуспящей, и никак не отреагировала на наше появление. Она выглядела так, будто ее накачали наркотиками, но при этом казалась невредимой. Стаканы с чаем ютились на столике достаточно давно, чтобы основательно запотеть. Они стояли на подстаканниках, которые защищали темное дерево от сырости. И диван, и столик казались антикварными — уже не такими функциональными, но все еще довольно симпатичными. Не будь здесь пистолета, картина напоминала бы приятный ленивый полдень на веранде.
— Итак, у нас здесь Война. Но почему я не вижу Смерти, Голода и Чумы? Они, должно быть, где-то неподалеку. Одну тебя они бы сюда не пустили. Я также не сомневаюсь, что ты прихватила с собой других телохранителей. — Ранкин склонил голову набок, будто всерьез размышлял над чем-то. — Натэниэла и Мику я не чувствую — значит, они не с тобой. Любопытно.
Поскольку он не повторил свой вопрос про других Всадников, я не стала отвечать. Я бегло осмотрела помещение, чтобы понять, что здесь к чему, но мне было трудно отвести взгляд от парня на диване, который вот-вот потеряет значок. В соседней комнате явно находилось что-то опасное, но оно подождет, а пока мы разберемся с Ранкиным.
— Как вы узнали, где я?
— Как только я понял, что ты можешь быть в этом замешан, я вспомнил о твоем семейном домике. Он достаточно изолирован, чтобы скрывать здесь заложников и проводить ритуальные убийства.
— Некоторые из нас уверены, что наша семья проклята, и единственный способ избавиться от этого бремени — это убить достаточное количество людей при определенных обстоятельствах.
Лицо Тиберна стало пустым — хорошее лицо опытного копа, но мне не удалось сохранить невозмутимую мину, потому что Ранкин вдруг рассмеялся. Стефани дернулась во сне, прижимаясь ближе к нему. Он погладил ее по волосам, успокаивая и баюкая.
— Видела бы ты свое лицо, Блейк. Конечно, это звучит смешно, но мы действительно прокляты. Ты это знаешь. Ты видела моего кузена Энди во всей красе. Если это — не поклятье, то я даже не знаю, что можно считать таковым.
— Я не знаю, о чем ты, Терри. — Сказал Тиберн. — Но я знаю, что Энди нужно контролировать свое пристрастие к выпивке.
— У них с Кристи родилась дочь.
— Это чудесно. — Ответил Тиберн.
— Но она родилась со змеиным локоном. Кто-то в больнице успел ее сфотографировать. Снимок уже гуляет по интернету: «Маленькая Медуза появилась на свет во флоридской больнице».
— Мика рассказал мне о ней. Жаль, что все так реагируют. Как дела у Кристи и Энди? — Спросила я.
— Тебе ведь на самом деле нет никакого дела до моей семьи.
— Мика Кэллахан, мой жених, работает над тем, чтобы помочь твоей семье. Ему есть до нее дело. — Сказала я.
— Может, ему и есть.
Ранкин посмотрел на спящую девушку у себя на коленях. Его пальцы чуть массировали ее плечо.
— С Беттиной Гонзалес я ничего не делал. И я бы точно не бросил ее на видном месте, чтобы полиция тут же ее нашла. Хотя я помогал подчищать следы после убийства.
— Но ты не трогал первую жертву? — Уточнил Тиберн.
— Я клянусь, я понятия не имел, что случилось, пока не узнал, что она мертва. Мне позвонили и попросили помочь избавиться от улик.
— Кто позвонил? — Спросил Тиберн.
Ранкин покачал головой, все еще сидя на диване, откинув голову на спинку. Это выглядело так, будто он потерся об нее затылком.
— Кое-кто из семьи появился до начала церемонии. Он, вроде как, поглотил всех проклятых, кроме меня. И он на полном серьезе верит, что может вылечить нас, но то, во что он сам превратился — от этого уже нет лекарства. И нет спасения от того, что он может сделать. Вы скоро сами все увидите.
— Мы не можем позволить тебе убить этих девушек, Терри.
— Вы не можете на это повлиять. Это просто случится и все.
— Я знаю, что ты — сирена, и что ты — сильный психопрактик. — Сказала я.
— Я не психопрактик, Анита. Это магия. Я не имею ни малейшего представления о том, откуда берутся змеи, но когда-то мы были сиренами. Иногда у кого-то из нас просыпается тот самый голос — это не только мой дар. Я знаю, чего хотят люди — знаю их самые сокровенные желания. Вот взять хотя бы Стефани и ее подругу. — Он вновь погладил девушку у себя на коленях по волосам. — Она мечтает чувствовать себя в безопасности — так, как она чувствовала себя рядом со своим отцом. До того, как он развелся с ее матерью. А Валери мечтает хорошенько повеселиться, прежде чем осесть со своим скучным бойфрендом. Она улыбалась, когда ее связывали, потому что бондаж и групповой секс есть в списке ее желаний. Ей было весело, пока он не стал ее резать. И тогда даже моя магия не могла сдержать ее криков.
— Скажи нам, где она, Терри. — Попросил Тиберн.
— Друзья Аниты найдут ее.
— Стефани под наркотиками?
— Нет.
— Ты не вампир, и все же тебе удается стирать воспоминания и заставлять людей делать то, чего они не хотят. — Сказала я.
— Мы прокляты еще со времен Древней Греции. Один из моих предков разгневал бога. По крайней мере, так говорят. И нас обратили в чудовищ. Свои плюсы были — часть времени мы можем находиться в человеческой форме, но монстр внутри нас жаждет убивать и пожирать плоть.
— Звучит почти как ликантропия. — Заметила я.
— Это тебе сейчас так кажется. Но ты увидишь разницу.
— Ты сам знаешь, Терри, что я уже видела твоего кузена.
— О, там все намного интереснее.
— Нужно найти Валери и убедиться, что она в порядке. — Сказал Тиберн.
— Мне жаль, капитан, но сперва вы выслушаете всю правду, и только потом отправитесь спасать девушку.
— О какой правде идет речь, Терри? — Спросил Тиберн.
— Моя мать мечтала убедиться, что ее детям проклятье не грозит, так что она поехала в Европу и нашла сверхъестественного папочку для своих детей, который, как ей казалось, способен положить конец этому бремени. Тебе известно, что из себя представляет «говорящий-любовь», Анита?
— Это вид фейри. Они очаровывают женщин и детей своей музыкой, после чего топят их.
— Приятно знать, что ты в курсе.
— Это моя работа.
— Так и есть, но речь идет об очень редком
