- Не смотрите ей в лицо, - крикнул Жан-Клод. - Ради сохранения собственного рассудка, не встречайтесь с ней взглядом.
- Я не Путешественник, мне не нужны тела, чтобы передвигаться по земле. Когда-то мне была необходима плоть, но теперь мое тело соткано из тьмы, Панталоне. Я та, кто создала тебя… создала вас всех! Убийство этой некромантки не заставит меня заснуть. Теперь слишком поздно.
Рядом со мной и Жан-Клодом опустился на колени Джейк.
- Она использует для воплощения твою энергию, Анита, - прошептал он. - Тебе нужно отозвать свою силу до того, как она полностью воплотится. Ты же не хочешь, чтобы она объявилась в Америке во плоти?
Я взглянула на него, и меня озарило.
- Ты - один из них.
Джейк, соглашаясь, кивнул.
- Ты спас ma petite, когда мог позволить ей умереть тогда, в ванной комнате в «Цирке», - заметил Жан-Клод.
- Мать рано или поздно проснулась бы, и ничто не в силах этого предотвратить. Некоторые из нас считают, что Анита - наша единственная надежда ее контролировать. Докажи, что мой мастер не ошибся, отзови свою силу, которой ты питаешь ее.
- Я не знаю…
- Она питается твоим гневом, твоей яростью.
- И я не знаю, как это остановить.
- Если она покормится от Панталоне, старейшего из нас, у нее может хватить сил, чтобы обрести постоянную плоть.
Фигура в черном уже стояла рядом с Панталоне. Охранники смотрели на меня. Я сказала единственное, что пришло в голову:
- Отойдите от него.
Некоторые из них замешкались, но большая часть, бросив взгляд на темную фигуру, быстро ретировались на безопасное расстояние.
- Анита, - позвал Джейк. - Помоги нам.
Я повернулась к Жан-Клоду и попросила:
- Помоги мне почувствовать что-то, кроме моего гнева.
Темная фигура расплылась в нечто, напоминавшее ночное небо, похожая на прекрасный и пугающий клочок темноты с сиявшими на нем звездами. Панталоне завизжал, словно то, что он в нем увидел, было слишком ужасно для его глаз.
- Поспеши, - поторопила я.
Жан-Клод воззвал к ardeur’у, поднявшемуся от нашего дыхания, ощущения его губ на моих. Он призвал его и снял с меня бремя скорби движением рук и запахом кожи. Я не кормила ardeur уже больше двенадцати часов. И он, как выяснилось, успел изрядно проголодаться.
Марми Нуар закричала:
- Нет! - и ее ярость ударила меня острой болью, пронзившей спину. Секунду спустя я почувствовала струившуюся по ней кровь. Ardeur исчез, сметенный волной страха и боли. Я обернулась, но Жан-Клод удержал меня, заставив уткнуться лицом в свою бархатную жилетку.
- Она исчезает, ma petite.
Ее голос прозвучал движением ветра и дождя.
- Я знаю, кто твой мастер, волк. Ты предал меня, и я не забуду об этом.
Когда я перестала ощущать запах жасмина и чувствовать дождь на коже, почти реальный, я спросила у Джейка:
- Как можно удержать ее от дальнейших визитов?
- Для этого существуют специальные амулеты.
Я удивленно уставилась на него.
- Люди считали ее демоном, но, чем бы она ни была, один человек давным-давно сделал амулет, защищающий от нее, и он работает.
- Это какой-то священный символ? - спросила я. Джейк улыбнулся.
- Нет, это не вера, это магия.
- Разве магия и вера не одно и то же?
- Нет, иногда магия не имеет к вере никакого отношения.
Мне было сложно смириться с таким утверждением.
- На тебе есть такой амулет?
- Никогда его не снимаю, но сумею достать тебе один. На остаток ночи мы должны быть в безопасности.
- Надеюсь, это не одни из тех печально известных последних слов.
- Что нам с ними делать, Анита? - спросил Истина.
Я взглянула на Джейка.
- Он нарушил не столько мои, сколько ваши законы.
- Убей его по своим законам, мы не станем возражать. Мы подозревали, что одному из наших платят, как наемнику, но не знали, кому. А тут Панталоне вызвался проверить церковь Малькольма. Ему предстояло просто нанести визит, после чего доложить Совету. А ведь он чаще всего берется за такие задания, которые предполагают убийство, так что мы что-то заподозрили. Если бы Коломбина захватила земли Жан-Клода, то правил бы здесь Панталоне. Сейчас нам позволено оставлять службу, пока Мать спит. Но когда она проснется, у нас такой возможности уже не будет.
- Так ты здесь в качестве наблюдателя, - сказала я.
- А еще я помогал вам выжить.
- За это спасибо. - Я оглянулась в сторону тела Ремуса. - Было бы здорово, если бы выжили все.
- Мне очень жаль, что он погиб. Он был хорошим человеком.
Я обернулась к Истине с Нечестивцем.
- Ребята, это вы вошли во тьму и обрубили его руку, даже не видя, что происходит?
- Да, - сказал Нечестивец.
- Конечно, - добавил Истина.
- Тогда отрежьте ему голову.
При этих словах Панталоне, без руки, простреленный и пронзенный, рванулся прочь темным смазанным пятном. Истина метнулся настолько же быстро, взмахнув мечом так, что тот показался молнией. Его меч снова вонзился в сердце вампира, только на этот раз тот оказался насаженным на лезвие так же, как он насадил ранее Ремуса на свою руку. Меч Нечестивца свистнул, рассекая воздух, и голова Панталоне покатилась по полу. Это было не просто впечатляюще. Это был просто шедевр художественной резни.
- Кто-нибудь, засуньте голову в мешок. Мы сожжем ее потом, отдельно от тела.
- Нужно еще вырезать его сердце, - вставил свое веское слово Олаф. Я кивнула.
- Ты прав. Так и сделаем, когда разберемся с этими двумя.
- Вы убили нашего мастера, - произнесла Коломбина.
- Я бы спросила, не страшно ли вам, но я и так чувствую страх в твоем голосе. Он очень приятен на вкус. А теперь я намерена задать вам парочку вопросов. Если ответите честно, то умрете быстро и по возможности безболезненно. А если попытаетесь морочить мне голову или врать, пытаться уклоняться от вопросов, то я сделаю вашу смерть достойной описания в мемуарах. Я отдам вас Олафу. Он у нас большой мастер.
Олаф бросил на меня взгляд, не отводя от парочки пистолета.
- Ты правда так думаешь?
- В эту минуту, да. Посмотри, она маленькая и темноволосая, то есть, прекрасно подходит на роль твоей жертвы. Если она не ответит на мои вопросы, то не говори потом, что я не сделала тебе замечательного подарка.
- Нет, - взмолилась Коломбина, - пожалуйста!
- Ты пыталась убить меня и близких мне людей. Твой мастер убил моего друга. «Пожалуйста» на меня не подействует, особенно из твоих уст.
- Пожалуйста, - произнес Ричард, - не делай этого.
- Уходи домой, Ричард, - покачала головой я.
- Неужели никто из мужчин из твоей постели не согласится со мной, что некоторые вещи делать нельзя, ни по каким причинам?
