— Чести идти под Белым знаменем, о моя госпожа!
— Белым знаменем?.. — что-то такое она слышала об этом белом знамени…
— Белым знаменем Сульдэ, в котором живет могущественный дух предков, — его поднимают лишь в походах под началом великого кагана, о светлейшая.
— Разве Араган-хан избран великим каганом джунгар?
— Нет, госпожа, и в этом-то все дело. Онгур и Архай праздновали грядущую возможность отличиться в бою под началом Тарика, о госпожа. Джунгары полагают, что их бог, которого они называют Небесный отец, Тенгри, послал на землю могущественного духа, своего сына. И этот дух вселился в Эсен-хана, и тот опрокинул крепости и государства соседних народов и дал джунгарам единый закон. Но потом за несправедливые дела дух покинул Эсен-хана, и Тарик убил его в поединке. Так вот теперь мудрые люди джунгар говорят, что этот дух пребывает в Тарике…
— Подожди, подожди… — ошеломленная Айша помахала веером. — Разве эти Онгур и Архай не приняли истинную веру? Какой дух? Какой Тенгри? Разве эти юноши — не правоверные?..
Тут пришло время улыбнуться Ханиду — и он показал все тридцать два зуба, несмотря на жуткую головную боль и муть в желудке:
— Правоверные джунгары, моя госпожа? Такое невозможно, уверяю вас… Нет, они поклоняются Всевышнему и исполняют все здешние обряды — но только из опасения, что бог чуждого племени накажет их за невежливость. Вернувшись в степь, они забудут про намаз и Книгу, — ибо в степи властвуют Тенгри и…
— …могущественный дух, — задумчиво продолжила Айша, медленно опуская занавесь.
— Да, моя госпожа. Могущественный дух. Тарик. Когда он вступит в Алашань, джунгары соберут курултай и поднимут Белое знамя, которого степь не видела уже много лет. И пойдут в поход под знаменем предков Сульдэ — под началом белолицего бога, пришедшего в степи с севера.
— Какова же их цель в этом походе?
— Наказать тех, на кого укажет разгневанный бог, — тихо ответил Ханид и поклонился.
Айша развернула веер и принялась медленно им обмахиваться.
— Разгневанный бог… — прошептали ее губы.
Воистину, сказанное юношей трудно было принять разумом.
Исхак ибн Хальдун вежливо кашлянул в кулак.
— Да, Исхак?..
— Как бы то ни было, о светлейшая, теперь мы можем быть точно уверены: Тарик получит под начало многочисленную и послушную армию. Нам не придется сомневаться в преданности джунгарских воинов и военачальников.
И вазир недобро улыбнулся.
— Да, я бы на месте Мубарака аль-Валида начала себе подыскивать другую провинцию для правления, — тихо сказала Айша и медленно свернула веер. — Ты принес нам воистину прекрасные новости, о Ханид.
Меж тем, несчастный оглянулся на золотившийся, как масло на сковородке, пруд и снова с трудом сглотнул.
Сжалившись над его страданиями, Айша кликнула невольницу:
— Эй, принеси этому человеку напиться!
Ханид благодарно припал к полу, а заглянувшая за занавес Утба на мгновение скривилась — согласно церемониалу во дворце не принято было поить посетителей. Айша подумала, что наглую мерзавку — кривиться она еще на меня будет! — неплохо бы высечь. А потом передумала:
— Эй, Утба! Смотри принеси все как положено. И позови Сальму.
Когда старшая невольница вошла, Айша поманила ее к себе за ширмы и что-то ей пошептала на ухо. Сальма медленно закивала, улыбаясь:
— Воистину, это прекрасный и мудрый выход из положения, госпожа.
Тут вошла Утба: в одной руке она держала поднос с хрустальным кувшином и стеклянной пузатой чашечкой для питья — все было покрыто отрезом дорогой дабикийской ткани. В другой руке Утба держала шелковый платок для вытирания губ.
— Это вода с патокой, — улыбнулась Айша и снова озорно приподняла занавесь — на этот раз, чтобы подмигнуть несколько ошалевшему молодому человеку.
На самом-то деле в кувшине было намешано финиковое вино со льдом.
Юноша благодарно кивнув, принял из рук Утбы наполненную до краев чашку, — стараясь при этом не глядеть в едва прикрытое прозрачным платком лицо девушки: глаза густо подведены, черные загнутые ресницы трепещут, полные губы ярко напомажены. Отхлебнув, он сначала неверяще распахнул глаза, сделал второй глоток — и понимающе улыбнулся:
— Воистину, о светлейшая, в твоем дворце прекрасно смешивают патоку с водой.
Айша благосклонно кивнула.
Меж тем, юноша степенными маленькими глотками утолил жажду и с поклоном отдал чашку невольнице. Тогда Сальма выступила вперед и сказала:
— Возьми, Ханид, все это твое.
Утба быстро поставила стеклянный стаканчик на дорогой поднос и, простершись, подвинула его к молодому человеку. Тот ошеломленно кивнул. А Сальма повернулась к невольнице и сказала:
— Иди с этим юношей.
Тот низко поклонился и спросил:
— Почему так?
И старшая над невольницами ответила:
— Нет такого обычая, чтобы человек, не вхожий в другие дни во дворец, касался чего-либо и это оставалось во дворце. Я исполняю то, что мне приказано исполнить, и нет такой силы, которая заставила бы меня поступить иначе. Теперь девушка будет с тобой, и все, что она принесла, тоже.
И Ханид, не уставая благодарить, ушел со всем этим.
…— Прости меня, — Айша сочла нужным извиниться снова. — Я лишь хотела сказать, что двое сыновей Арагана помогут тебе в походе.
Нерегиль снова недовольно скривился.
— Ты возьмешь с собой гвардейцев?
— Я подумаю, — Тарик дернул плечом.
— Через пять дней — счастливое число по гороскопу Фахра. Вы выступите после полудня — Яхья говорит, что звезды советуют воздерживаться от выхода утром этого дня.
Он снова лишь дернул плечом.
— А в ночь перед выступлением во дворце будет праздник — в твою честь.
И тут он вскинулся:
— Айша, ну сама-то посуди, какой праздник! Я не знаю, как показаться на глаза Фахру, я до смерти испугал ребенка…
— Тарег..
— Я…
— Тарег, послушай меня. Да, ты испугал его. Но это не первый и не последний испуг в его жизни. Не забывай, у Фахра два наставника. Ты — и Яхья ибн Саид. И Яхья объяснил ему: Всевышний милосердно скрыл истинный лик ангелов, дабы уберечь сердца и души смертных от непереносимого ужаса. Но иногда ангелы сбрасывают свое человеческое обличье и приоткрывают истинное. И за эти мгновения нужно быть благодарным — не всякому человеку дают возможность заглянуть в мир по ту сторону солнца.
— Чушь, я не ангел… — пробормотал он, отворачиваясь.
— Я знаю, знаю, ты всего лишь бестолковый самийа, — засмеялась Айша и нежно взяла его щеки в свои ладони.
