— А Увар-ага вместо отца вам? — сказал Гирей-бек. — Повидаете Увара-агу, пусть благословит сына. Пусть Рэто-батагур у нас поживёт. С Олинэ породнится — большая честь! Не всякому выпадет.
Фатей понял, что Юлди пропал. Гирей-бек просто не понял отказа, подумал, что они цену набивают. Подумал — и уступил немного. И Олинэ не поймёт. Здесь, в степи, такого не видывали, чтобы мужчина да жениться не мог. Им-то кажется, что, предлагая этих несчастных девиц, они крепче привязывают к себе союзников. Приданого за ними, конечно, никакого, а то не отдали бы их Юлди, подыскали бы им бека познатнее. Всё же внучки хатун! А, может, они и вовсе уродины, которых никто здесь не берёт. Смеялись же беки почему-то, когда Олинэ это предложила.
Впрочем, это не его дело. Пусть Увар с Юлди разговаривает. Уж оберст найдёт нужные слова. Нельзя отказаться. Одна обида — и всё может испортиться.
— Увар-ага благословит, Рэто счастлив будет. Честь такая — дочери самой Олинэ! Но Увар-ага благословить должен. Поговорить должен. Со всеми нами поговорить. Давно его не видели, сердце плачет. Здоров ли? Доволен ли?
— Не плачьте, — засмеялся Гирей-бек. — Повидаетесь с Уваром-агой. Поговорите. Но мне отвечать ты будешь, Фатей-батагур. А про Болчи-бека…
Юноша замер. От слов Болчи-бека зависело всё. Ему достаточно было сказать, что его люди поймали Юлди во время сражения в лагере…
— Не будет больше Болчи-бека, — сказал Гирей-бек. — Нехорошо. На девушку напал, друзей в рабство хотел продать, шамана злого послал к Джурону-хакану. Нехорошо. Нет, не будет Болчи-бека. Не думай о нём.
История последняя, заключительная
Возвращение домой
Магда сидела у очага и смотрела в пламя. Что-то было не так в этом мире, но что? Ей слишком везло в последнее время. Барон был к ней внимателен и щедр, он даже отменил какую-то важную поездку и остался в Фирмине с ней. Что это была за поездка, она не поняла. В дела своего любовника ведьма не желала вдаваться. Ей было неинтересно, к тому же она боялась, что названый брат заставит её шпионить за бароном. Он, бывало, спрашивал, какие новости у «его милости цур Фирмина», да только Магда глазами хлопала и разводила руками. Какие у барона могут быть новости? Жив. Здоров. Растит сыновей. На позатой неделе повесил разбойника. Враг его знает, как его звали и на казнь она не смотрела. Только ей не хватало на покойников смотреть, это на сносях-то!
Лес, давший Магде колдовскую силу, сделал её плодородной. Она если не носила в себе ребёнка, то кормила его, а едва успевала отлучить от груди, как понимала, что следующий сын на подходе. Барон только радовался. Урожай из года в год был хорошим, болезни и беды обходили Латгавальд стороной. Земельных наделов дети ведьмы не получат, но уж коня и меч он каждому обеспечит — как и рыцарское звание. А там, Заступник даст, и землю себе добудут.
Всё было хорошо, а в последний год, как проводила она дочь в Хларию, как будто и сил прибавилось, и дышать стало легче. Прав был Виль, что Эрна тянула из матери когда-то разделённое могущество. Плохо, что он прав, но уж что тут поделаешь?... Магда и не помнила, когда ей так легко колдовалось. Совсем недавно она выходила сынишку мельника, который вовсе лежал при смерти — упал с башни в Ордуле, баронском замке, да зашибся. По всему выходило, мальчишку уже не спасти — а поди ж ты. Ведьминская удача надвое всегда бывает. Коли помогла, то в другом человек потеряет. Но у мельника как будто дела даже лучше прежнего пошли. Что это было? Почему?
Было во всей этой удаче что-то неправильное.
Что-то опасное и злое… Если сейчас не надо платить, то потом заплатишь вдвойне. Но время шло и ничего не менялось.
Магда потянулась, расправила плечи. Надо спать идти, чего зря сидеть-то так да в пламя пялиться. Но странное беспокойство не отпускало. Почему она не осталась ночевать в замке? Алмарик просил. Неужто прибегут к ней ночью за помощью? Но кто? Зачем? Будто они не привыкли давно её в замке искать.
Тревога всё нарастала.
Магда невольно прислушивалась… нет, это ветки шуршат и трещит огонь в очаге. А как будто шаги. Как будто тень какая-то… что-то приближалось, что-то…
Дверь распахнулась. Ведьма вскочила и уже приготовилась защищаться…
— Эрна! — ахнула она, узнав в ввалившейся в дом тени свою дочь. Освободитель, в каком она была виде! Исхудавшая, истерзанная, грязная… на девочке были какие-то лохмотья… мужские… голые исцарапанные ноги, отвратительный старый колпак скрывал волосы… под одним глазом синяк, под другим царапина… Эрна сбросила с плеч тяжёлый мешок, туго набитый… книгами?! Откуда?! Зачем она их тащила, почему не продала, чтобы купить одежду?! Куда делся Виль?! Почему он допустил, чтобы девочка так измучилась?!
— Мама, — бросилась к ней дочь и спрятала лицо на груди. — Мама, я убила человека.
