Ко всему вдобавок и на личном фронте лед сдвинулся в неожиданную сторону. С Тиальсой все давно было ясно, поскольку Сотрес успешно совмещал полезное с приятным и общественное с персональным. Тот факт, что я выбрала его в качестве личного тренера, делал его почти счастливым. Еще бы: если даже не брать во внимание общение со мной, что само по себе уже может считаться щедрым даром добрых богов для особо избранных, после тренировок он оставался на ужин с нами, получая возможность лишний раз проявить внимание к предмету своих воздыханий, а заодно блеснуть остроумием и живостью мысли. Вечерняя трапеза обычно заканчивалась тем, что я, окончательно растеряв остатки сил от смеха, уползала на покой, а жизнерадостный соратник шел провожать свою зазнобу в ее шатер. Учитывая непомерно далекое расстояние до жилища моей помощницы — аж восемнадцать шагов, я считала! — можно было надеяться, что хотя бы к рассвету они доберутся до места…
В последнее время к Сотресу также на правах наставника стал присоединяться Дрогар. Его весьма корректные и ненавязчивые, но ясно выраженные знаки внимания к моей скромной персоне очень быстро нашли отклик в истерзанной душе — правда, не совсем тот, которого следовало бы ожидать. Под проникновенными красноречивыми взглядами нежданного поклонника где-то в самой глубине моего подсознания сразу же начинал ворочаться беспокойный червячок сомнения, безжалостно изгоняя мелкими, но жгучими укусами прочие возможные мысли. Я никак не могла понять причину своей недоверчивости, но на всякий случай не спешила давать нашему мачо поворот от ворот — неясное и опасное лучше держать в пределах досягаемости, под присмотром, так оно спокойнее, а что дальше… Поживем — увидим!..
Я медленно брела по ночному лагерю, машинально кивая в ответ на приветствия дозорных. До «глазастого» жилища можно было добраться и более короткой тропинкой, но, несмотря на поздний час, мне захотелось прогуляться и подышать воздухом, чтобы хоть немного проветрить отяжелевшую голову. Сестрички-островитянки буквально вытолкали меня прочь после того, как мы целый день оказывали помощь раненым из числа вновь прибывших в отряд кочевников. Им пришлось пробираться к месту встречи окольными путями, тайком, и все равно без основательных стычек не обходилось — противник не дремал и всячески старался досадить.
Особенно много хлопот нам доставил воин, принявший удар тяжелого копья на грудь. Мы немало повозились, пока собрали отломки костей в нужном порядке и очистили рану, но сильнее всего нас достал пропущенный при первом осмотре небольшой обломок острия отравленного дротика. Мне пришлось основательно выложиться, прежде чем эту мелкую пакость, послужившую причиной сильнейшего кровотечения, лихорадки и беспамятного состояния раненого, удалось обнаружить и вывести на поверхность с помощью одной лишь энергии, не прибегая к лишней резне и попыткам нашарить этот «подарочек» вручную. Остальное знахарки взяли на себя, отправив меня отдыхать. Вот я и шла, предвкушая, как быстренько смою усталость и растянусь под мягким одеялом…
С одной стороны моего шатра, ближе к входу, горел заботливо сооруженный кем-то из караульных факел, треща и роняя на притоптанный снег шипящие капли смолы. С другой стороны тьма из-за близости к источнику света казалась еще более густой. И в этой темноте кто-то был — мы с Лингой почувствовали это почти одновременно. Надха гневно встопорщила усы и глухо зарычала, я же, «увидев» ауру того характерного оттенка, что бывает у слегка нездоровых или основательно выпивших людей, поспешила придержать хищницу за пышный «воротник»:
— Линга, милая, прошу тебя, будь так добра, вернись к знахаркам — я оставила там футляр со склянками, а эти вытяжки мне сейчас понадобятся!
Рысь оскалилась и фыркнула, но я продолжала мягко настаивать на своем. Она недовольно мяукнула гулким басом, но все-таки ушла, оглядываясь на каждом шагу. Я вздохнула с облегчением: надха на дух не выносила перегара, да еще «самодурного», и, выйди она из себя, у меня просто не хватит силенок остановить кровопролитие, а с этим кадром как-нибудь сама разберусь.
— Поздно гуляешь, госпожа «видящая». Не боишься? — Выступившая из мрака фигура типа «знойный мордоворот» заметно покачивалась.
— Еще как боюсь — проспать утром завтрак!
Фигура издала сиплый звук, похожий на хихиканье вперемежку с икотой:
— А ты все шутишь! Люблю веселых…
— Да, со мной не соскучишься. Тебе что-то нужно, вождь? — Я изо всех сил старалась быть сдержанной и вежливой.
— А как же! Очень даже нужно — приятное женское общество!
— Тогда ты не туда забрел. — Я не удержалась и потерла виски — голова все еще гудела. — «Ночные жаворонки» гнездятся в той стороне, а у меня другие обязанности.
— Это какие же? — с пошленьким хихиканьем осведомился незваный гость — вождь одного из юго-западных кочевых племен.
Во время официального доклада и представления принцу этот почти двухметровый, с необъятными плечами здоровяк средних лет, обильно поросший буйной черно-бурой гривой, плавно переходящей в бороду (или наоборот?), проявил явные признаки воспитания и достаточно развитого интеллекта. Судя по всему, они благополучно утонули в немалом количестве убойного пойла, которое он с тех пор успел принять на богатырскую грудь. Ясно было как божий день: после того как я отказалась участвовать в традиционной VIP-вечеринке, оставшиеся без присмотра мальчики слегка переусердствовали, соревнуясь в изысканности и количестве тостов…
— Ты сам назвал меня «видящей»! — терпеливо напомнила я, честно пытаясь не хамить дружественному иноплеменцу.
— Тебя ведь еще зовут «исцеляющей»! — осклабился кочевник. — И ручки, говорят, у тебя очень уж золотые…
— Пойди-ка проспись! — И без того небогатые запасы моего терпения пали смертью храбрых намного быстрее обычного: денек выдался не из легких, жутко хотелось наконец-то разместить в тепле и покое усталые кости, а тут еще перед этой переподдатой образиной реверансы разводи, чтоб ему … …! — Завтра тяжелый переход…
— Вот и позаботься, чтобы я был в порядке! — Он снова пошленько хихикнул, окидывая меня с головы до ног откровенным взглядом. — У тебя ведь не только ручки целительные! Или все остальное — только для благородных?
— Что? — Когда я начинаю говорить настолько ласково, тихо и спокойно, люди, давно меня знающие, независимо от пола, возраста и степени знакомства со мной, любимой, торопятся убраться подальше — чтобы не накрыло взрывом.
