И это все ваше, — прошептала Нотоль через украшение в моем ухе, раздвинув слои мыслей и раскрыв зияющую пустоту внутри меня. — Примите это.
Я сделал глубокий глоток. Опаляющая, пронзающая, захлестывающая и подавляющая сила просачивалась сквозь поры кожи, наполняла мой живот и легкие, пока я не начал дышать черным пламенем. Сила прожигала меня до костей. Все, что я чувствовал прежде, потеряло значение.
Я мог не просто вызвать молнию. Я мог сотворить ее. Я мог заставить тысячу воинов разом броситься на собственные мечи. Если б мне только захотелось, я мог бы растереть в порошок камни Зев'На и воздвигнуть крепость снова по собственной прихоти больше тысячи раз.
— Ваш отец запретил бы вам это, — звонко сказал Зиддари, пока в моем сознании плясали видения. — Именно это Д'Арнат со своими Наследниками счел чересчур опасным, потому что сами они были слишком трусливы и слабы, чтобы владеть этим. Вот наследство, которое они хотели отнять у вас. Впрочем, это лишь пробный глоток того, что вы можете получить. Д'Арнат создал свой колдовской Мост и поклялся связать нас, запереть наши таланты и нашу силу в собственные слабовольные рамки. Но вы, наш юный принц, достигнув расцвета силы, вы освободите нас.
Сила неистовствовала, распирая меня изнутри. Ничто не ранило меня так больно, но ничто и не приносило такого блаженства. Мне хотелось кричать от боли и радости, но моя грудь была переполнена огнем.
Пойдемте со мной, — сказала Нотоль.
Она коснулась моей руки, и я свободно взмыл вместе с ней в небо Гондеи. Я увидел дальний край Пустынь, где суровые красные равнины уступали зеленой мягкости земель дар'нети. Мы проплывали над бараками и фермами, бесконечными полями, где интересного и разнообразного было не больше, чем в головах у крепостных. Мы неслись над буйными океанами, и я призывал ветра, выворачивающие деревья, и бури, заливающие волнами целые острова. Часами или днями мы изучали покрытые льдом скальные вершины, а потом ныряли вниз, где груды камней образовали естественные замки, намного большие, чем Зев'На. Озера вокруг были заполнены расплавленным камнем, а обитали в них огромные твари с ужасными когтями и острыми, как бритва клыками, которые в ужасе бежали от одного моего слова.
Но это все еще только начало, — прошептал Парвен сквозь серьгу в моем ухе. — Пойдемте со мной…
И Парвен перенес меня в сознание воина-зида, не просто для того, чтобы прочитать его мысли или внушить ему сны, но чтобы заменить его личность моей. Я чувствовал на плечах жар пустынного солнца, пока шел на тренировочную площадку. Я узнавал лица других воинов и почувствовал укол страха, когда мой командир уставился на меня бледными глазами и приказал, чтоб я первый встретился с ожидающим противником. Но, понимая и отличая эти чувства от собственных, именно я управлял его телом и действовал за него. Моя рука подняла его меч, мои глаза оценивали слабые места противника. Мои навыки управляли его поединком на жестоком солнцепеке, и я почувствовал жаркую радость победы, когда клинок вонзился в плоть раба и поверг его. Когда я устал от первого воина и покинул его тело, выбрав своим прибежищем другого, первый упал замертво. Я обеспокоился, не совершил ли я ошибку.
Нет-нет, юный принц, — прошептал Парвен. — Пользуйтесь ими по своему усмотрению. Словно камни, или крысы, или грязь под ногами, они существуют лишь для того, чтобы служить вам.
А теперь представьте, юный принц, что это возможно и в другом месте — в месте, где вы поглотили страсти куда более яркие, чем наши собственные, — в месте, куда святоша Д'Арнат запретил нам ступать. Представьте разнообразие, бесконечные чудеса, которые ожидают нас…
— Довольно, — сказал Зиддари. — Верните его назад. Мы обещали рассказать ему все, а раз так, он должен знать, что именно выбирает.
Словом и прикосновением Нотоль вернула нас из раскаленной полуденной пустыни, прочь от воинских лагерей, сквозь крепостные стены, во тьму — полную, непроницаемую тьму. На мгновение мне показалось, что меня бросили одного в каком-то другом месте, но я почувствовал лордов рядом с собой и позади меня, как они и стояли прежде. Шар света и синий круг исчезли, хотя я все еще слышал вращение и чувствовал холодный ветер на разгоряченном лице. Я повернулся к Нотоль, но не увидел ее изумрудных глаз, как и аметистов Парвена, и кроваво-красных рубинов Зиддари. Я больше совсем ничего не видел.
— Не бойтесь, юный принц, — сказал Зиддари. — Это неизбежные последствия ваших действий — как вы, несомненно, определили по прошлому опыту. Ваше желание заставило вас принять эти ограничения. С вашим продвижением вперед последствия станут куда суровее. Но вам не стоит беспокоиться, потому что у нас есть средство от этого недуга.
Что-то скользнуло у меня над головой и прижалось к лицу. Я увидел вспышки света и почувствовал огромное облегчение. Когда руки отстранились, я снова видел, но иначе, чем прежде. Мы стояли в тронном зале, там, где я впервые говорил с лордами. Как и в храме, здесь был пол из черного стекла и потолок, изображающий ночное небо, а вокруг высились колонны. Вдоль одной из стен тянулся резной помост, и на нем стояли высокие, в человеческий рост, троны, на которых сидели Трое, когда я клялся им в верности. Сегодня колонны, троны и все остальное, что было в зале, казалось угловатым, словно каждый изгиб разбивался на короткие сегменты, лишь примерно повторяющие его настоящую форму. Латунное кольцо предстало как многоугольник с тысячей сторон, и синий круг на полу преобразился так же.
Я медленно потянулся к лицу, подозревая, что я там обнаружу, но Нотоль и Зиддари схватили меня за руки прежде, чем я дотронулся до него.
— Сперва пойдемте с нами.
Они вели меня по извилистым коридорам, вверх по резным лестницам, в самое сердце крепости. Нужно было еще привыкнуть к новому видению мира — все приобрело угловатые формы, грани мерцали голубовато-белыми бликами, хотя все казалось плоским и тусклым. Но мы прошли мимо раба, и, едва взглянув на него, я уже знал, что его зовут К'Саван, что он вырос в деревне Аграмант в пятидесяти лигах от Авонара. Его терзали муки отчаяния. Я мог перечислить его родственников до десятого колена и пересказать все, что он сам о них знал. И я видел, что он смотрел на мою маску с ужасом и отвращением; он бы с радостью убил меня, если бы только не находился под заклятием подчинения, наложенным лордами.
— Вот видите, — заметил Зиддари, — полезно, а?
Мы проходили мимо других рабов и крепостных, и ничто в них не было скрыто от меня. Когда мы подошли к черной двери, такой массивной, что понадобилось бы целое войско, чтобы открыть ее, Нотоль подтолкнула меня вперед. Я распахнул дверь мыслью, и мы вошли в храм лордов.
