— Сейчас опасность миновала, — ответил мистик.
— А завтра?
Астамир покачал головой еще до того, как она задала вопрос, по-видимому ожидая его.
— Совершить одержание — нелегкая задача, даже для опытных в обращении с камнями души абеликанских монахов. Мерван Ма оказался доступен для Гласа Бога, потому что не понимал, что с ним происходит. Теперь же он знает правду и будет настороже, а я научу его, как сопротивляться такому вторжению.
Тогайранка не стала с ним спорить. Мистик помог Мервану Ма встать на ноги и отвел юношу в его шатер. Там он познакомил его с некоторыми приемы борьбы с духом, вознамерившимся совершить одержание. Оставив возле шатра юноши двух охранников, Астамир вернулся к себе.
Сидя в темноте, он вспоминал, как все происходило, и поблагодарил судьбу за то, что беду удалось предотвратить. У него самого, безусловно, не возникло бы проблем с защитой от духа Эакима Дуана, да и у Бринн тоже.
Все, что требовалось, — это немного умственной дисциплины и понимания того, что такие действия в высшей степени безнравственны.
Внезапно мистик широко раскрыл глаза, устремив невидящий взгляд во тьму. Ему пришло на ум нечто столь простое и в то же время основополагающее, что казалось удивительным, почему это не пришло ему в голову раньше. Мерван Ма, судя по всему, тоже не догадывался об этом. Астамир вскочил и бросился в шатер юноши. Тот сидел, безучастно глядя перед собой.
— Расскажи мне о Возрождении, — попросил его мистик.
Бринн и ее командиры использовали, чтобы сбить с толку бехренцев, любые уловки. Какое-то время они перехватывали световые сигналы, посылали вместо них свои собственные и таким образом несколько раз сумели сбить противника со следа.
В очередной раз, когда это произошло, ее войско находилось между Дарианом и оазисом Дадах. И тут тогайранка приняла решение быстрым маршем двинуться на север, в предгорья Пояса-и-Пряжки; там, рассуждала она, ее воины смогут отдохнуть, там легче найти пищу для людей и корм для лошадей. А если дух Чезру снова отправится разыскивать их, даже ему будет труднее заметить лагерь среди отвесных скал и глубоких ущелий.
Так на несколько недель им удалось оторваться от армии Шаунтиля и ятола Бардоха. Это произошло, когда лето 844 года Господня, по летосчислению абеликанской церкви, начало клониться к осени, знаменуя собой вторую годовщину пребывания Бринн во главе восставших тогайру.
— Это были хорошие два года, — сказала девушка, обращаясь к Астамиру и остальным собравшимся ночью у лагерного костра. — Мы нанесли такой мощный удар Бехрену, на какой не могли и надеяться.
— Хорошими были первые полтора года, — как это было ему свойственно, проворчал Таналак Кренк. — Сейчас мы прячемся, а Тюрбаны все туже сжимают петлю на нашей шее.
Возразить было нечего. Этим летом тогайранцы одержали несколько незначительных побед во время коротких стычек, в основном нападая на караваны с припасами, но их было совсем немного. И главное, все понимали, что армия ятола Бардоха неотступно висит у них на хвосте.
— Мы должны нанести новый удар, и посильнее! — продолжал Таналак, поднимаясь. Он обошел вокруг костра, вглядываясь в лица товарищей. — Славная победа, вот что нам нужно! Пусть бехренцы трепещут, а то последнее время им что-то слишком привольно живется.
— Где? — Вопрос Бринн, казалось слегка охладил пыл ее соратника. — Чтобы захватить город, нужно время, но его у нас нет. А дать бой нашим преследователям в открытом поле было бы чистой воды безумием.
— Тогда давайте вернемся в Тогай, — предложил кто-то, — Пусть бехренцы гоняются за нами по землям, которые мы знаем гораздо лучше их!
Снова вокруг зашумели, и девушка прикрыла глаза. Это было как раз то, чего она опасалась, в случае если прервется череда победных боевых действий. Они с Астамиром приходили к одному и тому же мрачному выводу: возвращение в тогайские степи станет концом восстания. Там на воинов навалятся другие неотложные обязанности, и войско на глазах начнет таять. Чезру же наверняка не только не ослабит, но даже усилит давление. На родине бехренцы чувствуют себя спокойнее и, может быть, поэтому предпочитают не торопиться, а, оказавшись в Тогае, захотят покончить с тогайранскими бунтовщиками как можно быстрее.
Так ничего решено и не было. Озабоченная Бринн вернулась в шатер. Едва начав погружаться в обычный для себя беспокойный сон, она проснулась, услышав, что ее кто-то зовет. Выскочив, тогайранка увидела неподалеку группу людей, в том числе и Астамира. Все они смотрели на юг, где можно было различить огни огромного лагеря.
— Они снова нашли нас, — пробормотал кто-то.
— Это все работа Дуана, — заметил мистик.
— Неужели нельзя никак укрыться от его духа? — спросила Бринн.
Астамир покачал головой.
— Выйдя из тела, он перемещается чрезвычайно быстро и может подниматься как угодно высоко, выбирая точки обзора. Даже если мы будем разжигать костры только глубоко в пещерах или под навесами, он все равно нас разыщет.
— Разошлите разведчиков во все стороны, — приказала девушка. — Мы сворачиваем на запад и будем двигаться со всей возможной скоростью, стараясь оторваться от бехренцев.
— Возвращаемся в Тогай?
— Не вижу другого выхода.
— Ты считаешь, что по возвращении на родину все ее усилия могут пойти прахом? — спросил Мерван Ма.
Они вдвоем с Астамиром сидели около костра. Чувствовалось, что зима уже не за горами.
— Соотношение сил всегда было не в нашу пользу, — отозвался мистик. — По правде говоря, я никогда не верил, что у Бринн есть хоть какой-то шанс разорвать мертвую хватку бехренцев и освободить народ. Разве что Чезру и его жрецы поняли бы, что Тогай не стоит тех трудов, которые нужно прикладывать, чтобы удерживать его в повиновении.
— Бринн, конечно, и сама понимает ситуацию, — сказал пастырь, и Астамир кивнул:
— Она, да и все мы знали, что нас ждет смерть. Так оно, скорее всего, и будет.
— Тогда к чему эта бесполезная борьба?
Мистик поглядел на юношу с таким видом, как будто сам вопрос казался ему нелепым, однако все же решил, что стоит дать ему объяснение.
— Мир Бринн рухнул. — Он помолчал, пристально глядя на пастыря. — Как, впрочем, и твой.
Мерван Ма откинулся назад, скрестив на груди руки, и задумался. Он понимал, что Астамир прав, что вся его жизнь пошла прахом только потому, что ему стало известно о кощунственных действиях Чезру. И он, в недавнем прошлом хранитель священного сосуда, помощник нынешнего Гласа Бога и наставник следующего, начал понимать, что за всем этим стоит нечто гораздо большее, чем ему казалось прежде. Он хорошо помнил недавнее нападение Эакима Дуана, когда Глас Бога почти полностью вытеснил его дух из тела, завладев им, как своим собственным. Если это можно проделать со взрослым, сознательным человеком, то с ребенком вообще не возникнет никаких трудностей…
